Царица вышла из храма успокоенная и облегченная. Теперь она снова чувствовала силу нести крест.

* * *

Трагически сложилась судьба этой женщины. Когда-то она мечтала, как мечтает каждая девушка, о большом человеческом счастье. Она была молода, прекрасна собою, была любима и сама любила так, как, может быть, не любила ни одна женщина. Ее высокие нравственные качества, доброе отзывчивое сердце, глубокая религиозность и выдающийся ум — давали основание думать многим, что она станет любимицей народа, что ее будут благословлять подданные. Но жизнь сложилась совсем иначе и совсем не так, как грезилось молодой принцессе.

Новая родина духовно полонила молодую Царицу. Беспредельный, таинственный простор земли, равнины, горы, пустыни, леса, моря и реки, весенние грозы, зимние бураны, вьюги, ветры степные — все стихийное, широкое, могучее полюбила она пламенно и страстно. Здесь она нашла то, чего нет нигде на белом свете, чего не могла иметь тесная, меркантильная, обездушенная Европа. Нашла русскую правду и русскую святость. Она открыла здесь новый духовный мир, какого не было на культурном, просвещенном Западе, где почти все говорили и крепко утверждали:

На земле весь род людской

Чтит один кумир священный.

Тот кумир — ТЕЛЕЦ ЗЛАТОЙ…

Здесь — и в жизни, и в философии, и в духовных исканиях — люди исповедовали идеал вселенского, всечеловеческого братства и христианской любви. Там, на Западе, воздвигали роскошные дворцы и замки, превозносили гордость человеческую; здесь в смирении и в простоте строили монастыри, скиты и лавры. Там поклонялись золоту, здесь — чудотворным иконам, мощам святых угодников и святыням народным. Там гордыня и стяжание — здесь тихая сень и смирение. И возлюбила Царица Святую Богоносную Русь.

Но глухо осталось к ней русское общество. Русская знать и русская интеллигенция не заметили и не оценили нравственной чистоты молодой Царицы и ее восторженной любви к новой Родине. Да и как они могли оценить, когда сами уже растеряли бесценное достояние своего народа! Не понравилась обществу любовь Царицы к патриархальной семейной жизни, к ее скромному, непритязательному трудолюбию, к умеренности и к некоторой замкнутости.

Для «шумного света», с его специфической атмосферой, с чудесно раскрашенной фальшью, лестью и ложью, с пьяным разгулом, с бессонными ночами, с цыганщиной, с чувственными развратными наслаждениями, с пересудами и сплетнями, с леностью и с утраченным чувством русскости, — Царица была слишком пресной. Почти с первых лет легла трещина между Царицей и обществом. Началось, как это часто бывает в жизни, с мелочей. Александра Феодоровна была робка, стыдлива и застенчива. По этой причине она краснела, смущалась и избегала общества; она не умела и не могла очаровывать так, как очаровывала людей вдовствующая Царица Мария Феодоровна. И общество поставило ей в минус «надменность, нелюдимость и холодность».

А когда между людьми ложится тень неприязни, антипатии и вражды, тогда они перестают видеть неприятного им человека нормальными глазами, с нормальной точки зрения и представляется он им, как в кривом зеркале, — в искаженном виде: выпячиваются, растягиваются и расширяются одни стороны и суживаются, мельчают и приобретают комический характер другие. Судят пристрастно, осуждают строго.

Год за годом Царица рожала детей или ходила беременная. Казалось бы, в этом ничего не было противоестественного, шокирующего и смешного. Весь свет рожает. Но «свет» думал иначе. «Она опять ходит брюхатой», — говорили одни; «Плодовитая немецкая фрау», — острили другие; «Это же неприлично для Царицы. Рожает, как простая баба», — возмущались третьи.

Так же жестоко общество осудило увлечение молодой Царицы православными церковными обрядами и ее любовь к ладанкам, крестикам и иконам. «Это уж, извините, не православие, не мистицизм, а какая-то примитивная психопатия и ненормальная исступленность», — авторитетно высказывались одни. «Мы все христиане, но это не значит, что мы должны увешивать наши комнаты образами. Это не только смешно, но это пахнет языческим фетишизмом, это почти идолопоклонство. Бог есть Дух, а не икона», — судили вкось и вкривь другие отечественные «богословы».

Так и не наступила весна в отношениях Царицы и общества. Чем дальше шло, тем хуже. Осенние непогоды сменились суровыми зимними вьюгами, метелями и свинцовым небом. Приближение ко двору Вырубовой и Распутина привело к длительной борьбе, которая оказалась одинаково роковой для обеих сторон.

Дружба с Вырубовой началась в 1905 году. К этому времени Царица уже была душевно надломлена. Отношения с высшим обществом испортились вконец. Ее томило и угнетало одиночество. Как всякий человек, она искала сближение с кем-нибудь; искала общения, искала женщину или девушку, с которой она могла бы проводить время, делиться своими мыслями и чувствами, гулять и развлекаться. Может быть, это и явилось главной причиной приближения «Аннушки» духовно и телесно, характером и умом с ней совершенно разной, слепленной из другого теста.

Фрейлина Анна Александровна Вырубова, сбежавшая от мужа в первую брачную ночь, была на десять лет моложе Александры Феодоровны. Круглоликая, с искорками в глазах, с толстыми чувственными красными губами, с тяжелой грудью, с крутыми бедрами, затянутая в тугое платье, резко выделявшее сладострастные формы молодого тела, — она вызывала у мужчин грешные желания.

«Хорошая баба, аппетитная самочка», — говорили гвардейские офицеры, щеголеватые молодые люди и господа более солидного возраста, бесцеремонно рассматривая женщину жадными похотливыми глазами. «Жаль, что она немного проста, немного вульгарна и похожа на провинциалочку»…

Возможно, что эта простота и непосредственность Вырубовой больше всего нравилась Царице. Ежедневно они проводили вместе долгие часы, вели беседы, читали, пели, играли на рояле или просто созерцали.

— Я каждый день благодарю Бога за то, что Он даровал мне такую подругу, — говорила Царица уставшему мужу, когда семья сходилась вечером вместе.

Дружба странная и, по мнению света, необъяснимая, продолжалась, несмотря на все пересуды, злословия, грязные намеки и оскорбительные сплетни общества. Царица как будто шла наперекор всем. Невольно возникали вопросы: есть ли это сознательное, упрямое желание не считаться с тем, что говорят, или она действительно ничего не замечает и живет в своем хрустальном уединении, отдыхая душой в обществе Аннушки. Вероятно, поначалу это так и было, а потом пришло упрямство и раздражение.

В последние годы отношения с Вырубовой были неровные и часто тепло-холодные. Безмужняя дева-женщина стала проявлять приступы раздражительности, близкой к истерии, и нередко капризничала. Это огорчало Царицу. Иногда она жаловалась супругу на неуравновешенность и неблагодарность Аннушки. В письме от 4 апреля 1914 года она писала Государю:

«Ты мне будешь страшно недоставать, но я рада за тебя, что ты два дня будешь в отсутствии и получишь новые впечатление и ничего