– Ник!

Он лежит лицом вниз на грязном днище трубы, вытянув ко мне руку. На миг я мысленно возвращаюсь в тот день, когда нашла Фрейю. Перед глазами возникают ее бледные руки, лежащие на коленях. Нет! Доминик не умер! Он не может умереть!

– Ник! – трясу я парня, схватив за запястье.

Но он не приходит сознание, лишь голова перекатывается на другой бок. Губы Доминика слегка приоткрыты. И пока я с замиранием сердца жду, когда он пошевелится, я замечаю крошечное облачко пыли, взлетающее вверх. Он дышит. Слава богу, он жив! Но похоже, что удар монтировкой по голове причинил ему гораздо больший вред, чем мы оба поначалу подумали.

Прикусив губу, чтобы не заплакать, я судорожно соображаю, как поступить. Позади Доминика непроглядная тьма, но я знаю, куда она ведет. И наверное, я смогла бы переползти через него… Но бросить его здесь, в темноте, одного я не могу. Значит, мне придется оставить ему мобильник.

Допустим, я сумею добраться до ямы и выбраться из полыхающего дома. Но успею ли я сообщить кому-нибудь о том, что Доминик в опасности, до того как меня схватят Тай и Кэролин? Доминик за это время может умереть. Меня убьют родственнички. И как же тогда его родители и друзья узнают, где найти тело сына и друга?

Я снова думаю о Сейди. О том, как она умирала в этой жуткой темноте… И, если она действительно прокляла мой род, я не могу ее за это винить. Но это не значит, что я должна сидеть здесь и ждать, когда меня тоже настигнет смерть…

Черт! Я заперта в ловушке внутри колодца, где-то рядом труп ведьмы, а единственный выход отсюда ведет в огненный ад! Смерти не избежать… Словно в подтверждение моим мыслям по трубе проносится свист. И мне не надо видеть вспышки пламени, чтобы догадаться, что означает этот звук: ликер – горючий напиток.

Через погреб мне теперь по-любому не выбраться. Возвращаемся к плану А: разломать деревянный потолок колодца и вылезти в павильон. Но пол в павильоне посыпан гравием. А вдруг под ним бетон? И даже если мне удастся выбить брешь в дощатом потолке водоскопа, преодолеть бетонную преграду я не смогу…

Я снова выползаю из трубы и, встав на самый ее край, поднимаю вверх руки – проверить, не подросла ли я за последние пять минут. Нет, не подросла.

Колодец в поперечнике имеет пять футов – он слишком широкий, чтобы я смогла примерить на себя роль трубочиста, лазающего по дымоходу. А вот Доминик бы с ней справился. Не будь он без сознания. Да он и так бы обошелся: при его росте достать до потолка проще простого.

– Черт! – восклицаю я в отчаянии.

Но едва мой крик смолкает, как я осознаю: голос прозвучал иначе, чем раньше. Его ничто не приглушало. Он словно вырвался… на волю.

Я хватаю телефон Доминика. Похоже, в нем не батарейка, а зверь. Иначе он давно бы разрядился! Подношу фонарик к доскам. На вид они целые, но…

В руке вибрирует мобильник. От неожиданности я чуть его не роняю. А когда высвечивается экран, я вижу кучу сообщений и пропущенных звонков. В этом чертовом колодце есть связь!

Увы, сигнал пропадает, как только я поднимаю мобильник до уровня головы. Но вверху, в углу под ненавистными досками, пролегает балка. Я не знаю пароль Доминика, но для того, чтобы вызвать службу спасения или скорую помощь, он не нужен.

Прилипнув к стене, я пытаюсь это сделать одной рукой, когда мобильник снова жужжит. На экране появляется лицо Матео. Я нажимаю большим пальцем на «Ответить». И включаю громкую связь, чтобы не пришлось опускать телефон.

– Ник! Ник! Ты где, черт тебя подери? – Голос Матео прерывается, но понять его можно. – Ваш дом горит, я пытался тебе дозвониться, но телефон все время переключался на голосовую почту. Я уже подумал, что ты мертв…

– Матео! – выкрикиваю я изо всей мочи в надежде, что парень услышит меня и заткнется.

Похоже, сработало.

– Кто это?

– Ава. Я с Домиником, но он ранен, и мы в ловушке, в старом колодце!

После секундной тишины я слышу вопрос:

– Где?!

– В павильоне под полом есть колодец… там, где я нашла тело Фрейи, – выпаливаю я, попутно соображая, как четче дать Матео наводку.

В местных новостях павильон показывали часто, там еще вертятся копы, но Матео наверняка его видел.

– Мы внутри и не можем выбраться! Мой дядя с женой хотят нас убить. И это они убили Фрейю и Форда… Ты можешь нам помочь? Пожалуйста!

Я жду ответа, но Матео молчит.

– Матео?

Еще секунда – и я слышу сигнал: связь прервана.

Проклятие! Он хоть что-то понял? Я машу телефоном из стороны в сторону в надежде, что связь восстановится и Матео перезвонит. Но тщетно. Надо было позвонить сначала в службу спасения…

Позади слышится стон.

– Ник? – поворачиваюсь я… или пытаюсь повернуться… но моя нога соскальзывает с обода трубы, и я падаю в чернильную воду.

Вода холодная. Ледяная! Она выуживает из меня весь воздух, пока я колочу по ней руками, стараясь вынырнуть на поверхность. Мои ладони кричат от боли – шрамы отреагировали на холод.

Нет! Телефон Доминика выскальзывает из моей руки, и я в ужасе наблюдаю за тем, как луч света, завинчиваясь спиралью, утопает все глубже, глубже, глубже… Вот он исчезает. Либо телефон уже упал – экраном вниз – на дно колодца. Либо колодец настолько глубокий, что разглядеть его уже невозможно.

Прошло всего несколько секунд, но за грудиной уже жжет от нехватки воздуха, и в обволакивающей меня черноте я ощущаю себя так, словно уже погрузилась в пучину воды, как и мобильник.

Меня охватывает паника. Я вожу заиндевевшими пальцами по каменным стенам, ищу, за что бы зацепиться. Вот что, должно быть, испытывала Сейди! Преданная людьми, которым она доверяла. Столкнувшаяся лицом к лицу со смертью в темноте. Одна, без надежды на помощь… Но я же не одна, разве не так?

Рука находит край трубы. Схватившись за него, я подтягиваюсь вверх и, оказавшись на поверхности воды, жадно хватаю ртом затхлый воздух. А потом, собравшись с последними силами, скрючиваюсь и залезаю обратно в трубу. Пытаюсь нащупать Доминика, найти его вытянутую руку. Вот он! Он холодный, но я еще холодней.

– Ник! – шепчу я стучащими зубами.

Он еле слышно стонет и… сжимает мою руку. Я всхлипываю от облегчения.

– Пожалуйста, скажи мне, что здесь просто темно и призрак не украл мои глаза.

Ну пожалуй, это единственное, в чем я могу его заверить.

– Да, здесь не видно ни зги. И ты на время вырубился. Как ты себя чувствуешь?

Доминик сухо смеется:

– Так, как может себя чувствовать человек, получивший монтировкой по башке. Но, в общем-то, нормально.

Однако мне не смешно. Я уже не воспринимаю юмора.