– Вовсе я ее не выбирал! – досадливовоскликнул доктор. – Я очень тщательно слежу за его чтением, я знаю, какая рольможет его увлечь, и потому уже год единственная книга, которую ему дозволялосьчитать, – роман того же господина Достоевского “Идиот”. Из всех персонажейромана под амплуа Терпсихорова подходит только князь Мышкин. И Лаэрту рольпришлась по вкусу. Он превратился в тишайшего, совестливейшего Льва НиколаевичаМышкина, лучшего из обитателей Земли. Всё шло прекрасно до тех пор, покакакой-то безобразник не подсунул ему “Бесов”, а я просмотрел. Ну, конечно,Ставрогин много авантажней князя Мышкина, вот Терпсихоров и сменил репертуар.Байронизм, богоборчество, поэтизация Зла в драматическом смысле кудапривлекательней вялого христианского всепонимания и всепрощения. Когда яспохватился, поздно было – Лаэрт уже переродился, пришлось приспосабливаться.На время кризиса отселил его подальше от остальных пациентов, стал подбиратькакое-нибудь чтение поярче “Бесов”. Надо сказать, это весьма непростая задача.Но я не предполагал, что Ставрогин может быть настолько опасен, и недооценилтворческую фантазию Лаэрта. И все же Ставрогин, избивающий женщин, – это что-тослишком уж смелая трактовка образа. Все-таки аристократ.

– Он меня не бил, – тихо сказала госпожаЛисицынa, догадавшаяся, откуда у бедного сумасшедшего появился нехороший роман.Это же отец Митрофаний дал Алеше в дорогу – из педагогических целей, а вышловон что!

Чувствуя себя до некоторой степенисоучастницей (к чтению романов владыку приохотила именно она), Полина Андреевнапопросила:

– Не выгоняйте Николая Всеволодовича, он невиноват. Я не стану жаловаться.

– Правда? – просиял Коровин и погрозил пальцемневидимому Терпсихорову. – Ну, ты у меня теперь будешь Сахарную Голову из“Синей птицы” разучивать! – Однако тут же снова повесил голову. – Приходитсяпризнать, что целитель душ из меня неважный. Слишком немногим мне удаетсяпомочь. Случай Терпсихорова тяжел, но не безнадежен, а вот как спасатьЛенточкина – ума не приложу.

Лисицына вздрогнула, поняв, что исчезновениеАлеши еще не обнаружено, – и промолчала. Одноколка уже катила по сосновой роще,меж разноцветных и разностильных домиков клиники. Из-за поворота показалсядокторский особняк, у подъезда которого стояла запряженная четверкойприземистая карета – черная, с золотым крестом на дверце.

– Высокопреподобный пожаловал, – удивилсяДонат Саввич. – С чего бы? Обычно к себе приглашает, загодя. Видно, случилосьчто-нибудь особенное. Я вас, Полина Андреевна, в свою приватную половинупроведу, скажу, чтобы вами занялись. А сам, уж простите покорно, в кабинет, костровному властителю.

Однако по-коровински не вышло. Архимандрит,должно быть, увидел подъехавшую коляску в окно и вышел встречать в прихожую. Дане вышел – вылетел: весь черный, разъяренный, угрожающе стучащий посохом. Нарастерзанную особу женского пола взглянул мельком, брезгливо скривился и отвелглаза – будто боялся осквернить взгляд лицезрением этакого непотребства. Узналщедрую богомолицу или нет, было непонятно. Если и узнал, нестрашно, успокоиласебя госпожа Лисицына – решит, что взбалмошной барыньке опять крокодилприснился.

– Здравствуйте, отче. – Коровин наклонилголову, глядя на гневного настоятеля с веселым недоумением. – Чему обязаннежданной честью?

– Договор нарушаете? – грохнул своим жезлом обпол Виталий. – А договор, сударь, он дороже денег! Вы мне что обещали? Что нестанет она братию трогать! И что же?

– Да, и что же? – спросил ничуть неустрашенный доктор. – Что такого ужасного стряслось?

– “Василиск” утром не вышел! Капитана нет! Вкелье нет, на пристани нет, нигде нет! Пассажиры шумят, в трюме груз неотложный– монастырская сметана, а вести пароход некому! – Высокопреподобный схватилсяза наперсный крест – видно, чтобы напомнить себе о христианской незлобивости.Не помогло. – Я провел дознание! Иону вчера вечером видели с этой вашейблудницей вавилонской!

– Если вы о Лидии Евгеньевне Борейко, –спокойно ответил Донат Саввич, – то она отнюдь не блудница, у нее другойдиагноз: патологическая квазинимфомания с обсессионной навязчивостью идефицитолибидностью. Иными словами, она из разряда записных кокеток, которыекружат мужчинам голову, но к своему телу их ни в коем случае не подпускают.

– Был уговор! – оглушительно взревел Виталий.– До монахов моих ее не допускать! Пусть бы на приезжающих упражнялась! Былуговор или нет?

– Был, – признал доктор. – Но может быть, вашИона сам себя повел с нею не по-монашески?

– Брат Иона – простая, бесхитростная душа. Ясам его исповедую, все его грехи немудрящие до донышка знаю! Коровинприщурился.

– Говорите, простая душа? Я тут у ЛидииЕвгеньевны в спальне пакетик кокаина нашел, и еще два пустых, со следамипорошка. Знаете, кто эту гадость ей с материка доставляет? Ваш мореплаватель.

– Ложь!!! Тот, кто вам ее сообщил, – клеветники оглогольник!

– Сама же Лидия Евгеньевна и призналась. –Донат Саввич махнул рукой в сторону озера. – А ваш пропавший агнец, простаядуша, сейчас валяется, вдребезги пьяный, у старого маяка. Можете отправитьсятуда и удостовериться сами. Так что госпожа Борейко в неотправлении пароходанеповинна.

Архимандрит только очами сверкнул, но препиратьсядалее не стал. Черным смерчем выскочил наружу, хлопнул дверцей кареты. Крикнул:

– Пошел! Ну!

Карета рванула с места, разбрасывая гравийиз-под колес.

– Так Борейко тоже ваша пациентка? –растерянно спросила Полина Андреевна.

Доктор поморщился, прислушиваясь кудаляющемуся бешеному грохоту копыт.

– Как бы не сказал теперь, что это Терпсихоройкапитана спаивает… Что, простите? А, Борейко. Ну разумеется, она моя пациентка.Неужто по ней не видно?