Поросшие мхом ступени были реальны – она видела их, чувствовала ступнями влажную, шероховатую поверхность…

– Видишь? Перед тобой дверца… Открой ее… открой… Входи… Еще несколько ступеней… еще…

Она спускалась по ступенькам, узнавая каждую выбоину, каждую неровность и чувствуя чью-то руку, не дававшую оступиться…

– Иди вперед… Перед тобой опять дверца… Войди в нее… И иди дальше… Я дальше не пойду. Дальше ты сама. Только ты… – Голос отдалился, растаяв где-то вверху.

Александра толкнула дверь, так, словно она уже когда-то проделывала это, ощутив холод поверхности.

«Металл», – поняла она.

…Длинный коридор. Дверь справа. Постояла. Не вошла. Двинулась дальше. Дверь слева. Постояла. Не открыла. Пошла на еле заметный свет впереди. Продолговатый зал со сводчатым потолком, освещенный множеством свечей. Внутри стен ниши. Подняла с пола горящую свечу и подошла к первой нише. Шагнула вперед и – оказалась в кромешной темноте. Свечи в руках уже не было. Темно и тихо. Вдруг сверху вспышка света, скользнувшего по гигантским колоннам храма. Много солнечного света, залившего пространство вокруг. Люди в белых одеждах, склонившиеся в поклоне у ее ног. И это ее не удивило. Их преклонение было приятно для нее и обязательно для них. Но кто она? Попыталась осмотреть себя, но ничего не увидела. Все эти люди, в благоговении распластавшиеся на полу, ее видели, а она сама – нет.

Вторая ниша. Как она здесь оказалась? Зачем? Невероятная скорбь, будто сердце вырвано из груди. «Никто никогда не любил тебя так, как я», – застучала в висках боль непоправимой потери. Никто. Никогда. Какие страшные слова. Чьи-то глаза внимательно наблюдают за ней… Столик у окна кафе с видом на бульвар… Легкая занавеска, колышущаяся от сквозняка… Дождь за окном… Терпкий глоток похожего на кровь вина… «…а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, ушиб за ушиб».

Нестерпимая боль в груди, будто от удара, и… падение, бесконечное падение… «Смерть за смерть? Я всегда рядом… Всегда… Сумей только узнать меня… Кто это сказал?»

Александра открыла глаза. Серые спирали дымка щекотали ноздри. Рядом в позе лотоса, положив раскрытые ладони на колени и подставив лицо утреннему солнцу, прикрытому сероватой дымкой, сидел человек с бледным лицом и бритым черепом. Его глаза были прикрыты. «Порфирий», – пришло в голову неожиданное имя. «Какой Порфирий? Кто такой Порфирий?»

Онуфриенко издал громкий стон. Стон нарастал, перейдя в протяжные звуки, похожие на мычание, и сложился наконец в звук «о-о-ом-м-м».

«Этот стон у нас песней зовется, – некстати вспомнила она строчку из Некрасова. – А может, он отсидел ногу и ему нужна помощь, чтобы подняться?» Она даже хмыкнула, представив, как помогает скрученному Онуфриенко выбраться из позы лотоса.

– Вы вернулись, – открыв глаза, то ли спросил, то ли сообщил он, легко поднимаясь на ноги.

Она не стала спорить.

– Ну, похоже, теперь вы готовы, – заявил он, бросив испытующий взгляд на Александру.

«К чему?» – хотела спросить она, но передумала и важно кивнула, соглашаясь.

– Как вы догадались, к чему? – спросил он, направляясь в сторону лестницы вниз.

– А я мысли научилась читать, – небрежно заявила она, последовав за «учителем». – После медитации открыла в себе новый дар, – решила сделать ему приятное.

Онуфриенко даже приостановился и спросил изумленно:

– Мысли, значится, читаете? Ну и что я вам сейчас собираюсь предложить?

Александра многозначительно закатила глаза.

«Свежий лаваш, брынза, зеленый салат и… – пронеслось у нее в голове, – …которые этот негодяй, скорее всего, даже не купил».

– Почти угадали, – кивнул Онуфриенко. – Будем завтракать…

Александра легковерно заулыбалась.

– …после того, как сходим в пирамиду, – продолжил он. – Надо торопиться, пока народу немного.

– Может, с собой еду возьмем? – все-таки поинтересовалась она. – По дороге перекусим, а?

– В пирамиду надо идти не отягощенными земной пищей! – поучительно заявил Онуфриенко. – Иначе рискуем не услышать великую царицу пирамид, как называли Исиду древние египтяне. Водички хотите? Водички можно попить.

– Пока не хочу, но с собой обязательно возьмите, чтобы в лицо побрызгать, когда я в голодный обморок упаду! – пробурчала она.

Поднятый шлагбаум на другой стороне площади гостеприимно приглашал туристов приобщиться к тайнам Сфинкса и пирамид. Солнце, светившее в затылок, еще не рождало жару, а пока просто приятно пригревало. В этот ранний час посетителей было немного. Шумный поток туристов еще доедал европейские завтраки в гостиницах. Погонщики верблюдов весело переговариваясь и, лениво постегивая плетками важных, неторопливых животных, занимали исходные позиции. Из окон кафе доносилась негромкая музыка и пахло едой. Двое мальчишек весело перекатывали ногами пустую жестяную банку, царапавшую утреннюю тишину легкомысленными звуками, несовместимыми с величием последнего сохранившегося чуда света.

– Значится, так, – Онуфриенко решил, не теряя времени, подготовить Александру, бросившую прощальный взгляд на манящие двери кафе, к ответственному мероприятию. – Рассказывать о пирамидах и Сфинксе можно часами, да и то скороговоркой. Информацию из путеводителей про миллионы каменных глыб по две с половиной тонны каждая вы, конечно, прочитали. Поэтому высоту, массу и прочие интригующие любознательных туристов штучки наверняка знаете. Отмечу лишь некоторые детали. Во-первых, все значимые гробницы и пирамиды располагаются на западном берегу Нила. В той стороне, куда заходит солнце. Запад по-арабски – «гарб». Сочетание согласных «ГРБ» ничего не напоминает?

– Гроб, – без энтузиазма ответила Александра. «В котором людям уже все равно, завтракали они с утра или нет», – тоскливо подумала она.

– Правильно, – одобрительно кивнул Онуфриенко, – гроб или гробница. Так вот, на двадцатикилометровом участке между Гизой и Дашуром находятся пирамиды Саккары, Абусира и Завиат-эль-Ариана. В самом Дашуре имеются две огромные пирамиды, построенные отцом Хеопса. О Сфинксе поговорим потом, это отдельная история, – перехватил он мрачный взгляд спутницы, брошенный на каменное изваяние. – Сейчас о знаменитой троице, которая перед вами, – с хозяйским видом обвел рукой гигантские постройки. – Поле пирамид Гизы – это центр Ростау, то есть главные ворота в потусторонний мир… К слову, название Ростау ничего не напоминает?

– Ростов, – не задумываясь, брякнула Александра, – на Дону, – добавила она.

– А о ростовских подземных лабиринтах, описанных еще средневековыми путешественниками из Венеции, которые считали их воротами ада, ничего не слышали?