Внезапно Виолетта уронила голову на стол ипринялась хохотать. Я оторопела. Пожилая женщина просто закатывалась вприступах безудержного смеха. Лицо ее раскраснелось, краснота спустилась нашею. Из глаз потекли слезы. Павловская цеплялась руками за столешницу. Слезыбежали по щекам, тело сотрясали конвульсии, изо рта несся хриплый хохот. Парысекунд хватило, чтобы понять, что с ней случился самый настоящий истерическийприпадок. Я подала воды. Виолетта Сергеевна попыталась трясущейся рукойухватить стакан и пролаяла отрывистым голосом:

– В холодильнике, лекарство… Я распахнуладверцу и обнаружила на полке коробочку со знакомым препаратом дигоксином.

– Одну таблетку, – сипела Виолетта, –быстрей.

Руки ее не слушались, и мне пришлось запихнутьтаблетку прямо в рот припадочной. Профессорша слегка успокоилась, носеро-желтый цвет лица показывал, что ей плохо. Еще умрет тут у меня на глазах!

– Надо вызвать “Скорую помощь”!

– Нет, нет, – покачала головой старуха, –лучше доведите до спальни.

Я подхватила царственное тело под мышки ипотянула в комнату. Виолетта выше меня ростом, грузная, в коридоре произошлонеизбежное. Она как-то выскользнула у меня из рук и упала на пол. Испугавшись,я наклонилась и обнаружила, что дама в обмороке. Господи, что же делать? Нечегои думать поднять ее в одиночку, мои пятьдесят килограммов не справятся сцентнером живого веса.

Оставив старуху лежать в коридоре, я кинуласьк телефону и вызвала “неотложку”. Потом подсунула несчастной под голову подушкуи бросилась искать записную книжку. Та преспокойненько лежала на холодильнике.Так, кому позвонить? Жанне Соковой! Я принялась листать странички и под записъюСтрашной Сергей Юрьевич нашла Жанну.

Женщина ойкнула и пообещала прибежать. Я селавозле Виолетты и взяла ее за руку. Старуха не вызывала никаких светлых чувств,но ведь не может же она умереть вот так внезапно, валяясь в коридоре, словнобездомная собака!

Нет, к такой даме смерть должна приходить накровати с великолепным бельем и кружевной наволочкой. Вокруг должны почтительностоять родственники и знакомые, сдерживающие рыдания. Внезапно умирающаяприоткрыла глаза и уставилась на меня мутноватым взором.

– Где я?

– Все хорошо, дома, на полу, сейчасприедет врач.

– Не надо доктора, шума не хочется, –прошептала профессорша словно под наркозом, – унеси это, Фиса, куда-нибудь,быстренько…

И она снова закрыла глаза. Тут прозвенелзвонок, пришли одновременно врач, фельдшер и Жанна. Через полчаса, напичканнаялекарствами, Виолетта мирно почивала в спальне. Доктор устроился на кухне ипринялся заполнять бумаги.

– Как все случилось?

– Не понимаю, почему ей стало плохо.Сначала разговаривали о прачечной, потом о какой-то ерунде…

– Похоже, что больная перенесла тяжелыйстресс, который спровоцировал приступ, – вздохнул врач.

Мы с Жанной переглянулись. Доктор продолжалстрочить какие-то листки. Потом, велев вызвать районного терапевта, ушел.

– Что ее взволновало? – спросила Жанна.

– Не знаю.

– Никто не звонил?

– Нет. Вы останетесь с ней? Тогда пойду,очень устала.

– Конечно, – сказала Жанна, – тоже небосьперенервничали, легко ли такое увидеть!

Я вышла на лестничную клетку и сладострастнозакурила. Извини, Жанна, ты очень милая женщина, но пришлось тебя обмануть. Язнаю, что так выбило из колеи старуху, и понимаю, как и о чем следует говоритьс Анфисой!

На следующий день решила потребовать ключи от“Вольво”. Ну сколько можно передвигаться по городу в наемных тачках! К тому жев большинстве из них грязно и плохо пахнет.

Аркадий только вздохнул, услышав аргументы, и,протягивая мне брелок, сказал:

– Дал же бог мамулю! У других матери какматери. Сидят дома, смотрят сериалы, вяжут внукам кофточки да пироги пекут. Аты? Нацепила джинсы, футболочку придурочную и бегаешь весь день, задрав хвост.Семья страдает!

Я онемела. Что это с ним? Никогда не сиделадома. Вяжу очень плохо – вечно путаю петли да еще ворочаю спицами крайнемедленно. Внуки могут рассчитывать на небольшой шарфик года эдак через трипосле начала процесса его создания. А насчет пирогов! Пусть скажет спасибо, чтоя не пеку кулебяки, иначе им с Зайкой пришлось бы их есть, а моя стряпня невсегда хороша. Если быть честной, . то в большинстве случаев ужасна. И о чьихстраданиях идет речь? Маруси никогда нет дома, Ольга в институте…

– У тебя что, простой в работе, нетклиентов?

Кеша поморщился.

– Ну не совсем. Сейчас дежурю вконсультации на приеме посетителей.

Ой, бедолага. Что-то у него никак неполучается заполучить настоящее дело. Значит, объясняет гражданам их права вконсультации. То-то про мать вспомнил!

Оставив сына сердиться в столовой, я пошла вгараж. Все-таки приятно ездить самой за рулем. Вот и Зайке тоже нравится. Хотяпервое время водила невестка ужасно. Права она получила в апреле, а третьегомая въехала на перекрестке в “Жигули”. Слава богу, пострадали только машины, имы отделались небольшой суммой. Но уже через две недели она попала в крайненеприятную ситуацию. Бабушка ее подруги, милейшая девяностодвухлетняя дама,собралась к врачу. Зайка предложила довезти старушку. Инну Макаровнублагополучно усадили на заднее сиденье, и Ольга понеслась по Ленинградскомушоссе. На светофоре она весьма неловко влезла между новеньким джипом и “Окой”.Правым крылом Зайка слегка задела джип – ерундовая царапина. Но из кожаныхглубин тачки вышли два мужика весьма характерного вида.

– Слышь, бикса, – процедил один, –покраска моего крыла стоит десять тысяч баксов.

– Интересно, где у тебя крылья? –поинтересовалась Зайка. – Вроде не ангел.

Первый мужик ухмыльнулся, второй стукнулмонтировкой по фарам Ольгиного “Фольксвагена”.

– Завтра чтоб деньги принесла, а сейчасдавай паспорт! – пролаял бандит.

Перепуганная Зайка полезла в машину.

– Деточка, – прошептала с заднего сиденьяИнна Марковна, – дай им мой паспорт,

Братки взяли бордовую книжечку и отвалили.Неделю стояла тишина. Потом на квартиру к Инне Марковне приехали два парня.

– Слышь, бабка, – сказал один, – должокздесь за Петровой Инкой, где она?

– Я вас слушаю, – гордо сказала старушка,– только долгов не делала.