По счастью, новорожденная оказалась слабенькойи тихой. Вместо крика младенец издавал только робкое покряхтывание.Перепившиеся соседи спали, как каменные. Вилке опять безумно повезло. Кое-какФиса подняла хозяйку. Потом они завернули новорожденную в чистое кухонноеполотенце. Вынести из дома решили в коробке. Алик как-то ездил на целый месяцза границу. Там он купил необыкновенную вещь – магнитофон. Аккуратная, красиваяи очень прочная упаковка от “Грюндига” стояла на шкафу. Она и превратилась в первуюколыбельку для девочки.

Когда Фиса принялась укладывать новорожденнуювнутрь, с Виолеттой случился припадок. Она кинулась целовать дочку иприговаривать:

– Не отдам, давай, Фиса, скажем, что тыродила, а я на воспитание взяла!

Но Анфиса испугалась такой ответственности.Приедет Алик и сообщит жене, что та с ума сошла. И куда денется тогда Анфиса сдевчонкой!

– И не думайте, – твердо сказала девушка,– сейчас пойду и положу на крыльцо Дома малютки.

Утром найдут.

Продолжая рыдать. Вилка сняла с шеи свою весьманеобычную золотую цепочку с крестиком и надела на девочку. Атеистка Фиса толькохмыкнула:

– Зачем это! Уж лучше денег положить,пусть девке хоть пеленок купят.

Виолетта метнулась к комоду, достала иззаначки, отложенной на квартиру, гигантскую сумму – тысячу рублей. НикакиеАнфискины слова о том, что хватило бы и сотни, не подействовали.

Нянька застирала простыню, вынесла на помойкупослед и отправилась с коробкой к Дому малютки. И опять повезло: ни в коридоре,ни на лестнице, ни на улице она никого не встретила. Холодные мартовскиепереулки оказались пустыми. В пять утра крепко спали не только москвичи, но имилиция. Женщину, идущую столь рано утром с большой коробкой, никто неостановил.

Через месяц вернулся Алик с деньгами. Супругикупили кооперативную квартиру. Перед самым переездом Вилка сказала Фисе:

– Не надоело в няньках? Иди-ка лучше на“Трехгорную мануфактуру” работать, там и училище есть. Что ж тебе всю жизньгоршки таскать?

Анфиса поняла, что хозяйка хочет отделаться отненужной свидетельницы. Но спорить не стала, собрала немудреные вещички и былатакова. На дорогу Вилка втихаря сунула ей конверт. Фиса пересчитала деньги –ровно тысяча. Виолетта хорошо платила за молчание. Но женщина зря нервничала,нянька и не собиралась ее выдавать.

С тех пор жизнь развела их. Однако много летподряд Анфиса звонила Павловским и поздравляла с праздниками. Виолеттаблагодарила, но в гости не звала. Последний раз женщина разговаривала с

Вилкой лет пять тому назад. Бывшая хозяйканазвала няньку “милочкой” и всем разговором дала понять, что звонку она нерада. Связь прервалась.

Когда я вышла от художницы, майский деньослепил меня своим великолепием. Во дворе между двумя зеленеющими тополямивиднелась лавочка. Пристроившись на ней, я закурила. Да, вот это преферанс, какговорила моя бабушка, страстная картежница. Бедная Виолетта! Увидеть у себя накухонном столе цепочку, которую надела на шейку ненужной дочери. Да еще узнать,что ту убили, и понять, что она каким-то образом посодействовала посадке втюрьму собственного внука!.. Врагу не пожелаешь. То-то ее так скрутило. И чтотеперь прикажете делать?

Я взглянула на пейджер. Молчит, ни звука. Номне велели вчера привезти белье. И потом, профессорша не знает, что “казанскойсироте” известна ее страшная тайна. Жизнь бывает причудлива.

В прачечной приемщица подтащила к окошкуогромный пакет. Сгибаясь под тяжестью тюка, я засунула ношу в багажник и,наплевав на предосторожности, подрулила прямо к подъезду. Не могу носитьподобные штуки в руках!

Дверь открыла Жанна.

– Белье принесли, – обрадовалась женщина,– хорошо, а то Виолетта Сергеевна уже вспоминала.

И притом, наверное, не добрым словом. Самапрофессорша не показывалась. По словам Жанны, лежала в кровати, спала,набиралась сил после вчерашнего припадка.

– Дашенька, – мило улыбаясь, попросилаСокова, – Света, к сожалению…

– Заболела, – подхватила я, – и следуетотнести ей обед, завтрак и ужин, сходить за продуктами, убрать квартиру,перестирать белье и вымыть ноги!

Жанна захихикала.

– Ну не все сразу. Пока только обед.Подхватив огромную сумку, набитую судками, банками и коробками, я потащилась вСветланин подъезд. За столиком дремала страшно знакомая старуха. Ну надо же,вот где, оказывается, работает Олимпиада Александровна Моторина, чьим именемназвалась таинственная последняя посетительница хозяина риэлторской конторыСлавы Демьянова.

– Здравствуйте, – громко сказала я.

– Добрый день, Оленька, – радостнопоприветствовала меня старуха, – с рынка идешь? Чего хорошего купила?

– Да так, ерунду.

– Ну, кланяйся маме, – проговорилалифтерша и снова задремала.

Да, от такой добьешься толку.

Света высилась на пороге. Все-таки они сВиолеттой очень похожи: крупные, грузные фигуры, большие руки. Катюша была другой– хрупкой, тонкокостной, наверное, в отца пошла.

– Сумку на кухню, – скомандовала Света,топая передо мной. Ей даже в голову не пришло помочь. – Ставьте на стол, –продолжала руководить дочурка.

Я плюхнула баул на пол.

– Сказала же – на стол! – возмутилась“умирающая”. – Мне наклоняться тяжело.

– А мне поднимать, – огрызнулась я.

Не привыкшая к неповиновению дармовыхдомработниц, академическая дочка разинула рот, но тут из лоджии шагнул вкомнату Валерий. Очевидно, мужчина слышал разговор, потому что моментальнопоставил торбу на столешницу и крякнул:

– И правда тяжело.

– Кто тебя просит вмешиваться? – заоралаласковая женушка.

– Светусик, – примирительно завел мужик,– Дашеньке не поднять такое, смотри, какая она худенькая, руки – веточки.

Света просто посерела от злобы. Жирные щекиналились краснотой.

– Ах, Дашенька! – завопила баба дурниной. – Руки-веточки! Уже спелись! Когда только успели!

Она двинулась ко мне, колыхая устрашающимбюстом. На всякий случай я отошла к двери, начнет драться – убегу. Но Светочканакинулась на мужа.

– Ненавижу, потаскун, сволочь! Трахаешьвсе, что двигается.

– Но Светонька, – попытался урезонитьсупругу мужик, – ты зря нервничаешь. Никакого повода нет…