И, сидя у костра… Я вдруг понял, что, впервые за долгое время, не один в этой звенящей, опасной тишине надвигающейся опасности.

Мои дальнейшие воспоминания мелькали урывками.

Её руки, толкающие меня в портал. Ясные, зелёные глаза, полные замешательства. Бледное лицо (когда лежала в лазарете). И запах… Как чудесно она пахла.

Только потом я понял, что инстинкты начали подводить меня. Когда впервые стал полноценным драконом, я, наконец, осознал: Даниэла была мне дорога.

Она словно стала частичкой моего мира, моей сущности дракона.

Но меня это отпугнуло. Я чувствовал постоянное напряжение и замешательство. Я не понимал, когда это произошло?

В то время мы с братом начали общаться. Он многое объяснял мне, учил и направлял. Мы разговаривали с Виктором и о прошлом.

Уже потом, я понял: впустив в свой мир Даниэлу, я открыл двери и для других, которые терпеливо ждали моего принятия.

Я не мог её отпустить, но… Не хотел заставлять.

Вспоминая отца и мать, в отношениях которых не было ничего, кроме ненависти и принуждения, я сам желал искренне полюбить и чтобы она ответила мне взаимностью.

Но всё это я осознал лишь тогда, когда она сбежала. Помню, как рвал стены и разрушал всё, что под руку попадётся. В голове билась только одна мысль: «где она, где она, где, где?!».

Виктор стоял в проходе, скрестив руки на груди и мерно качал головой. Когда я, наконец, утих, он улыбнулся и сказал:

– Постарайся, брат.

И я приложил больше усилий. Найти её. Понять её. Быть вместе, просто попытаться быть вместе.

Даниэла была… Странной. Милой. Привлекательный.

У неё громкий смех и живое личико.

У неё невероятно красивые глаза, такие чистые и искристые.

Я, чёрт возьми, безумно полюбил такую Даниэлу Айве, которая совершенно не умела врать, иной раз плохо выражала свои эмоции, но всё равно была искренней и ответственной девушкой. Хоть и с неуемной тягой к приключениям.

… В день, когда мы исполнили долг предков и защитили наш мир… Я думал о том, что не хочу умирать.

Я хочу жить.

Я имею право жить.

Беречь счастье рядом с ней, чтобы она всегда улыбалась.

Я хочу увидеть наших будущих детей и дать им то, чего никогда не было у меня: родительскую любовь.

Возможно… Возможно, именно эти мысли пробудили яркий свет Повелителя Жизни.

Мой мир сосредоточился в одном человеке. Пожалуйста, открой глаза.

Вспоминая мир, после битвы… Я не могу не вздохнуть с облегчением.

В конце концов – многие драконы хоть и лишились сил, но выжили! Среди колдунов и фейри также были относительно небольшие потери. Можно сказать, что мы всухую сделали матерь Хаоса.

И, всё же…

Валерса я потеряла навсегда. Я нашла свой артефакт сломанным и духа в нём больше не было. Старина Агрин помог мне так сильно, что я искренне желала хотя бы попрощаться с ним.

Но какие-то желания не могут исполниться. Я лишь могу надеяться на то, что он, наконец, свободен.

Если уж говорить о других пострадавших… В их числе оказался Иртас Ройст. Как оказалось, он был с Вероникой в тот момент, когда мы проходили через это подобие электрического стула. Решив погеройствовать, Иртас и сам схватился за чёртов шпиль, донельзя напитанный молниями.

Как итог – он принял на себя мощнейший удар и вырубился. Откачала его позднее именно Вероника. Уж не знаю, как именно сестрёнка это сделала, но, она буквально вывела его из подобия комы…

Ну, чего ещё ждать от благословленной богами?

К слову: Снежный дракон эту битву также пережил. Я видела, как Арабелла стояла на коленях перед ним, поглаживая по лбу возлюбленного. Грудь Аарона медленно вздымалась. Я не вмешивалась в их хрупкую идиллию…

Все мы были морально истощены и чувствовали лишь усталость, настолько мощную, что даже кончики пальцев подрагивали. После битвы осталось пепелище… И вера в лучшее, может, когда-нибудь, эти земли исцелятся от паразитирующей черноты?

Мы с сестрой, первым делом, вернулись в родное графство. Я чувствовала желание обнять свою мать и отца… Жутко по ним соскучилась.

… Впрочем, началось всё с того, что графиня едва меня не убила.

– Как ты могла?! Как ты могла пропасть без единой весточки? Даниэла! – мать трясла меня, как куклу, а я заикалась, ощущая заслуженные угрызения совести. Да, блин, вышло как-то по-дурацки…

– С меня хватит! В этот раз я точно тебя выпорю, – отчеканила женщина, а я заволновалась.

– Ну, хватит, дорогая, девочки уже раскаялись… – именно вмешательство графа спасло мою заднюю точку от скорой расправы.

За время нашего отсутствия, отношения родителей стали более доверительными и близкими, смотреть приятно.

Они словно молодые ребята, проживающие медовый месяц. Моя мать даже мягче стала относиться к Веронике (возможно, оттого, что поручила ей заботиться обо мне, кхм…). Черты лица Клементины странным образом смягчились, из них ушла былая надменность.

С родителями мы пробыли не так долго, как хотелось бы. Через три дня в трапезной открылся портал, из которого вышел мой дракон. И, хотя я была счастлива видеть Эйра, слегка не планировала познакомить его с родителями так рано!

Дракон тоже растерялся, заметив мою мать и отца, а я закашлялась.

– Эм… Доброе утро, граф и графиня, – наконец, поздоровался он.

– Вы – жених моей дочери? – без обиняков уточнила торжествующая Клеманс.

Грегори Айве насторожился, но не смог ничего сказать, чувствуя невидимое давление со стороны жены.

– Да, что-то вроде того, – кивнул Эйрондал, поглядывая в мою сторону.

И всё – любовь с первого взгляда. Мать вся расцвела, превратилась в самую радушную хозяйку на свете, так, будто мне уже лет сорок, а я до сих пор в девках хожу.

Когда же, наконец, нас оставили вдвоём, я тяжело вздохнула:

– Прости маму, она, просто… Большие надежды на драконов возлагает.

– Ну, по крайней мере, теперь я понимаю, в кого ты пошла внешностью, – улыбнулся тёмный, после чего перешёл к главной теме своего прибытия, – небесный огонь Даймура зажегся.

– Что? – я не сразу поняла, что речь идёт о святыне драконов, которая столь долго не избирала новых Правителей.

Оказалось, что, после устранения конфликта, драконов вновь собрали в Крепости Предков и небесный огонь зажегся, избирая Правителем Виктора.

А ещё…

– Небесный огонь подтвердил связь между Миленой и Виктором, – улыбнулся Эйр, – всё это время она не врала.