– Зараза какая-то, – бойко соврала девица, –в инфекционное положили, весь прыщами пошел. Месяца два точно проваляется, небосьпридется ему академический брать.

– Номер клиники подскажи?

– Не знаю.

– Ты не навещаешь брата?

– Говорю же, зараза, к нему никого не пускают, –самозабвенно выдумывала девица.

– Мама когда придет?

– В командировке она.

Я решила предпринять последнюю попытку.

– Ладно, жаль, конечно, что заболел, но ничего непопишешь, с каждым случиться может. Будь другом, дай мне водички попить,устала, пока до вас добралась, просто на краю света живете, как только Романкаждый день в институт ездит! Небось по три часа на дорогу тратит!

Я предполагала, что, услышав подобные слова, девочка, нехотяпробормотав: «Входите», впустит меня на кухню.

Но вышло по-иному.

– Погодите, – велела девица и захлопнула дверь.Минуты через две она снова выглянула и протянула мне пластиковый одноразовыйстаканчик, в котором плескалась бесцветная жидкость, слегка попахивающаяхлоркой. Очевидно, девочка пожалела для нежданной гостьи минералки и набралаводы прямо из-под крана. А может, они всегда пьют простую воду из трубы, непользуясь не фильтром, ни приборами для кипячения жидкости.

– Посуду можете не возвращать, – милостиворазрешила девчонка, – швырните в ведро.

Дверь с треском захлопнулась, я осталась стоять налестничной клетке, сжимая в руке «угощенье». Что ж, подождем. Хоть и хитер подросток,да я умнее и, если не ошибаюсь, сейчас услышу все, что надо. Насколько я знаю,в этих домах, в первых, московских блочных «скворечниках», передней нет. Естьто ли двадцать, то ли тридцать сантиметров, где несчастные жильцы ухитряютсяприбить самую простецкую вешалку, а дальше уже начинаются комнаты и кухня,дверь в дверь, никакого коридора, разделяющего помещения, нет. Стены тут избумаги, а двери из картона, стоит чуть-чуть повысить голос, как соседи мигомоказываются в курсе ваших проблем. А санузел вообще беда. Мало того что онсовмещенный, так еще настолько крохотный, что ни о какой стиральной машине имечтать не приходится. Сама жила в подобных апартаментах! Поэтому я решилаподождать у двери. Расчет был верен.

– Кто это был, Ритка? – послышался из квартирыбасок.

– Из твоего института приходили, – отозваласьдевчонка.

– Как ее зовут? – поинтересовался Роман.

– Не сказала.

– Чего не спросила?

– А ты не велел.

– Дура ты, Ритка.

– Раз я дура, – обиделась сестрица, – самтогда и выкручивайся. Наодалживал денег и прячешься, а я со всеми разговаривай!Надоело!

– Ну, ладно, – подобрел Саблин, – не злись,все хорошо сделала, иди киношку смотреть.

Из квартиры понеслись звуки стрельбы и вопли.

– Убили, гады, убили!

Брат и сестра воссели у телевизора. Швырнув стаканчик вмусорное ведро, я тихо пошла по лестнице вниз. Нет никакой необходимостиподслушивать дальше. Основная цель достигнута, теперь я точно знаю: Роман дома,и он кого-то настолько боится, что не рискует высовываться из дома. Почему? Чтосвязывает их с Полиной? И как попасть в квартиру к Саблину?

По дороге домой я так и эдак прикидывала план действий, ноничего не придумала, кроме одного: пытаться проникнуть в жилище Романа следуетзавтра утром. Сестра его скорей всего уйдет в школу, и парень останется один.Только как его заставить открыть дверь? Телеграмма? Мосгаз? Слесарь? Кто у насходит по домам без вызова? В голову так и не пришло ничего достойного.

Запихнув «Рено» в гараж, я побежала в дом. В холле стоялпротивный, просто омерзительный запах. Так «благоухает» горящая пластмасса…

– Ирка, – завопила я, – что случилось?!

Домработница, кашляя, вышла в прихожую.

– Гадость, правда?

– Чем у нас воняет?

– А все эти киношники, – сердито сказалаИрка. – Оно, конечно, приятно, когда тебя снимают, только грязи сколько!Целый день топчутся, туда-сюда носятся, все ковры изгваздали, скатертиизвозюкали, а посуды сколько! Да они выпили годовой запас кофе! И приспичило жеОльге кинозвездой стать!

Я молча снимала ботинки. Ирка не имеет права жаловаться,следить за порядком в доме ее работа, за которую она, между прочим, получаетбольшую сумму. Только в данном случае я с ней совершенно согласна. Борис и егокоманда надоели мне до зубовного скрежета, а еще больше опротивел гроб, стоящийпрямо посреди холла. Конечно, смешно, что Бандик полюбил дрыхнуть внутри нашелковой подкладке, я даже готова подарить ему эту уютную подушечку с рюшками,но сама домовина тут совершенно ни к чему. И, если похоронное бюро не желаетзабирать роскошное изделие, не надо! Сама решу, как с ним поступить.

– Ира, – строго сказала я, – завтра же велиВане разломать во дворе этот омерзительный ящик и сжечь! Подушку только выньте,Банди она очень нравится.

– А сегодня, – словно не слыша приказа, тарахтелаИрка, – притащили какие-то штуки и зажгли! Дыму было! Все заволокло.

– Зачем?

– Пожар изображали! Бедный дедушка перепугался,животных собрал и во двор побежал. Еле я его успокоила. Хуч чуть не отравился,Жюли до сих пор кашляет!

– Где Борис?

– Уехал, – развела руками Ирка, – насвинячили исчез.

Я пошла в столовую. Комната выглядела, как кошмар. Повсюдустояли прожектора, слава богу, выключенные, посередине помещения громоздиласькамера, заботливо прикрытая чехлом. На столе вперемешку валялись пустые сигаретныепачки, какие-то листки, ручки, чьи-то часы, дешевая китайская пудреница, пультот телевизора. В углу, возле моего любимого велюрового кресла, обнаружился ящиксо странными длинными штуками, похожими на булавы.

– Ира! – закричала я.

Домработница высунулась в комнату.

– Почему тут такой бардак! Ты посмотри на стол!

– Велели не трогать до завтра.

– Это еще по какой причине?

– Так специально насвинячили!

Я села в кресло.

– Зачем?