Директриса, Вероника Николаевна, пыталась уговорить его остаться.

– Здесь ты, как говорится, первый парень на селе, местная знаменитость, а в этом московском муравейнике ты затеряешься и станешь всего лишь одним из многих тысяч. Знаешь, Илья, я поинтересовалась – так, на всякий случай, сколько в Москве живет писателей.

– И сколько? – заинтересовался Достоевский.

– Более двух с половиной тысяч. Вот так!

– А сколько из них Достоевских вы, случайно, не узнали?

– Смотри, не забронзовей, Илья Иванович, как небезызвестный тебе персонаж. А то зазнаешься и нас узнавать перестанешь.

– Что я слышу, Вероника Николаевна? Вы становитесь диссиденткой?

– Станешь тут… когда в стране такое творится.

– Не беспокойтесь! Вас, Вероника Николаевна, я никогда не забуду. Вы – человек, разбудивший во мне учителя. – Директриса махнула было рукой, но Достоевский продолжил: – Я не шучу, поверьте. И потом, я решил жениться и не виноват, что моя невеста живет в Москве.

– Это не та ли, что приезжала сюда?

– Она самая.

– Девица хоть хорошая?

– Более чем хорошая.

– Ну и слава богу. Счастья в семейной жизни и деток хороших. Да побольше.

– Спасибо! А насчет побольше – дай бог с одним-двумя управиться.

– До выпускного вечера хоть побудешь?

Достоевский помотал головой.

– Не терпится? – улыбнулась Вероника Николаевна.

Достоевский снова молча кивнул.

– Ладно, иди.

Достоевский начал не спеша готовиться к отъезду. Созвонился с теткой, объяснил ей ситуацию, спросил разрешения отправить ей кое-какие свои вещи. Разумеется, тетка Клава разрешила.

– Спасибо, теть Клава. В Москву-то приедешь ко мне на свадьбу?

– В Москву? Что ты, касатик, куда мне. Я уж за тебя… за вас, молодых, здесь стаканчик тяпну, и то дело.

Не успел он закончить разговор с теткой, как раздался еще один звонок. Он глянул на высветивший номер – звонил главный редактор областной газеты Дорошенко.

– Алло!

– Господин Достоевский?

Вопрос удивил Достоевского. Обычно Дорошенко приветствовал его как поэта, а тут – целый господин.

– Здравствуйте, Геннадий Сергеевич. Рад вас слышать.

– Взаимно. Во-первых, хочу вас поздравить, Илья Иванович, с таким успехом. Я всегда говорил, что вы талантливы.

– Да, но при этом вы считали меня исключительно поэтом, а не писателем, – улыбнулся Достоевский.

– Мы все когда-нибудь ошибаемся. Но умные люди всегда признают свои ошибки. И это, собственно, второе, что я хочу сказать, и именно поэтому я вам и позвонил.

– Я вас не совсем понимаю.

– Сейчас поясню. Мы на редколлегии приняли решение в завтрашнем номере опубликовать ваш рассказ «Записки сумасшедшего».

– Неужели?! – обрадовался Достоевский. – Но ведь там же есть прямые намеки на действующих политиков.

– Ну и что? Они что, неприкасаемые? И потом, вы же мне сами говорили, что это же записки сумасшедшего и что с него взять. А я не могу допустить того, что у меня в редакционном портфеле лежит рассказ Ильи Достоевского, а наш читатель его еще не прочитал.

– Ну, спасибо, Геннадий Сергеевич, за приятную весть. Я, кстати, в Москву переезжаю, как говорится на ПМЖ.

– Удачи вам! И, надеюсь, не забудете, что первым стал вас публиковать некто Дорошенко.

– Как же об этом забудешь. Я, может быть, еще пришлю вам что-нибудь.

– Буду только очень рад. До свидания, Илья Иванович.

– Всего хорошего.

Отключив телефон, Достоевский усмехнулся: вот она, первая волна славы, – уже не ты звонишь, а тебе, уже не ты просишь опубликовать, а сами напрашиваются.

Экзамены в школах закончились. Достоевский собрал в портфель из школьного шкафа все свои тетради, бумаги, книги, накопившиеся за годы его учительства. Портфеля, правда, не хватило, пришлось у коллег одолжить пакет. Так с грузом в каждой руке он и покинул здание школы, а затем и школьный двор. Выйдя на улицу, он сразу же столкнулся со Светланой Ихменевой.

– Илья Иванович, давайте я вам помогу, – протянула она руку к пакету с тетрадями.

– Что ты, Света, не надо.

– Давайте, давайте, мне же не тяжело. – Она едва ли не силой взяла у него пакет, и они не спеша пошли по направлению к дому Достоевского. Достоевский знал, что Ихменева неплохо сдала ЕГЭ и с таким баллом могла претендовать на поступление сразу в несколько вузов. Об этом он ее и спросил.

– Ты уже решила, куда поступать будешь?

– Нет еще, – безразлично пожала плечами девушка. – А если честно, надоела мне эта учеба. Сколько можно? Да и мать говорит, зачем, мол, тебе институт? Чтобы быть дипломированной домохозяйкой? Найдешь, мол, себе хорошего мужа, он тебя будет любить и без корочки о высшем образовании.

– Ты серьезно или шутишь? – Достоевский внимательно посмотрел на свою теперь уже бывшую ученицу.

– Наверное, серьезно. Я еще не решила. Правда, папа считает, что институты заканчивают не ради корочки, а ради познания нового и утверждения собственного «я».

– Это ближе к истине, чем слова твоей матери. Ты, кстати, с ней уже наладила отношения или все так же?

– Более-менее, – неохотно ответила Светлана, затем улыбнулась и посмотрела на Достоевского. – Я слышала, что вы уезжаете от нас?

– Да. В Москву переезжаю. Мне там работу в одном издательстве предложили.

– Честно?

– Честнее не бывает.

– В Москву – это хорошо! Я бы тоже в Москву уехала, да не к кому. А вообще хочется куда-нибудь слить из этой глухомани.

– Как ты так о своей малой родине?

– Хм, малая родина! А что здесь хорошего? Осенью и весной грязищи по колено, развлечений почти никаких нет, институтов нет, работы тоже почти нет. Кругом пьянь, рвань, срань да брань. А я ни того, ни другого, ничего терпеть не могу. И Валику сказала, что, если услышу от него когда дурное слово, сразу в морду дам… Пойду вон в кафе к тете Жанне. Денег подзаработаю, накоплю и уеду куда-нибудь.

Они подошли к дому Достоевского, он остановился, хотел забрать у Светланы пакет, но она успела отдернуть руку.

– А можно я к вам в гости зайду, Илья Иванович?

Достоевский посмотрел на нее, заглянул в ее глаза и увидел в них такую бездонную грусть, что его даже покоробило. Он не знал, что ответить, а она не отводила взгляда и продолжала смотреть на него. А затем вдруг взяла и сказала:

– Я хочу перед вами извиниться, Илья Иванович.

– За что это?

– Это я вам тогда окно разбила.

– Ты-ы? Интересно, как это тебе удалось?

– Из рогатки.

– Ты – и из рогатки? Вот уж никогда не поверю.

– Ну, из рогатки, конечно, не я стреляла, но я попросила это сделать.

– Кого же, интересно?

– Неважно. – Ихменева не стала выдавать брата. – Так вы меня простите или нет?

– Да я уже давно забыл про это, так что не обижаюсь