Венеции, полковник Грей учредил Венецианский комитет как филиал Международного фонда охраны памятников. Когда были окончены спасательные мероприятия во Флоренции, Грей назначил профессора Джона Макэндрю, главу комитета спасения итальянского искусства, председателем Венецианского комитета.

Макэндрю, историк архитектуры, в это время готовился уйти с преподавательской работы в колледже Уэллсли. У этого человека была довольно яркая биография: после Второй мировой войны он работал куратором по архитектуре в Нью-Йоркском музее современного искусства, а во время войны в качестве координатора по межамериканским делам служил в Мексике по поручению государственного департамента. Он был специалистом по творчеству Фрэнка Ллойда Райта и Алвара Аалто и часто писал статьи для научных журналов.

В семидесятые годы Макэндрю подобрал для Венецианского комитета группу интеллектуалов и меценатов, среди которых были специалист по Возрождению Сидней Фридберг, председатель факультета изящных искусств Гарвардского университета; Роллин «Бамп» Хэдли, директор бостонского Музея Изабеллы Стюарт Гарднер; швейцарский коллекционер Вальтер Барейсс и Глэдис Дельмас, американский филантроп с особым интересом к Венеции. Одновременно подобные организации помощи Венеции стали возникать и в других странах: в Британии это была «Venice in peril» («Венеция в опасности»), во Франции «Comitе´ Français pour la Sauvegarde de Venise» («Французский комитет спасения Венеции»), в Швеции «Pro Venezia» («За Венецию»). В конечном счете было учреждено тридцать три таких частных некоммерческих комитета. Работу всех этих организаций координировал особый отдел ЮНЕСКО – Ассоциация частных комитетов.

В течение первых четырех лет своей деятельности Венецианский комитет инициировал более дюжины важных проектов по очистке и реставрации памятников; первым таким проектом стала реставрация живописного фасада Ка-д’Оро, готического дворца на Гранд-канале. Для того чтобы выказать благодарность за проявленную добрую волю, венецианские аристократы сделали нечто экстраординарное – экстраординарное для венецианцев: они стали приглашать американцев в свои дворцы на коктейли. Этот по видимости весьма непритязательный жест произвел в Венеции социальную революцию. Традиционно венецианцы приглашали в свои дома только родственников и близких друзей. Принимать людей, не входивших в этот тесный круг, было практически табу. Это новое гостеприимство стало мерой того уважения и признательности, какие венецианцы испытывали в отношении фонда «Спасти Венецию»; кроме того, теперь стало возможным получить доступ в великолепный закрытый мир, куда ни за что не проникнуть обычным туристам.

Очень скоро, однако, наметился личностный конфликт между грубоватым и суровым полковником Греем и изысканно-интеллектуальными членами Венецианского комитета.

Грей был серьезным человеком действия, обладавшим обаянием, но лишенным социальной полировки. По специальности он был инженером-электриком и парашютистом, совершившим сотни прыжков в Италии во время войны, но серьезной подготовки в искусствоведении у него не было. Он мог, если считал нужным, употребить крепкое словцо и мог не к месту рассказать неприличный анекдот.

Макэндрю, Хэдли и Барейсс стеснялись Грея и старались держаться от него подальше. Грей, в свою очередь, считал их сборищем дилетантствующих светских бездельников, посещавших вечеринки на Гранд-канале, где они с удовольствием потягивали просекко. Когда Венецианский комитет предложил провести в Бостоне званый вечер для сбора средств, Грей отклонил эту идею, посчитав подобную вечеринку пустой тратой времени. «Если вы хотите собрать денег, – сказал он, – то единственное, что вам надо сделать, это в пять часов сесть за столик на террасе отеля «Гритти», заказать водку и поговорить с богатыми людьми, сидящими за соседним столом; к моменту вашего ухода у вас в кармане будет чек на десять тысяч долларов, ассигнованный Венецианскому комитету». Он лично не раз проделывал такие вещи.

По мнению членов Венецианского комитета, полковник Грей просто был человеком не их круга. Отношения между ними становились все более враждебными. Бамп Хэдли терпеть не мог Грея и старался не разговаривать с ним. Наконец в 1971 году Макэндрю предложил Грею отделить Венецианский комитет от Международного фонда охраны памятников и сделать независимой организацией, нацеленной исключительно на сохранение предметов искусства и архитектуры Венеции. Грей не стал возражать. «Почему бы вам не назвать ее “Спасти Венецию”?» – спросил он.

Так Венецианский комитет превратился в «Спасти Венецию»; председателем новой организации стал Макэндрю, а президентом Бамп Хэдли. Это была некоммерческая организация, в которой имелся совет директоров, но не было членов. Вместо списка членов у организации был рассылочный список потенциальных спонсоров. В течение следующих десяти лет фонд «Спасти Венецию» занимался весьма скромными проектами, реставрацией живописных полотен и скульптур, а также экстренным ремонтом крыш, стен и полов в зданиях. В конце семидесятых Бамп Хэдли сблизился с Ларри Ловеттом, своим сокурсником по Гарварду, и попросил его войти казначеем в совет директоров.

Ларри Ловетт был эрудитом, приятным и – как наследник состояния владельцев сети продуктовых магазинов «Пиггли-Виггли» – богатым человеком. Ловетт приехал в Нью-Йорк из Джексонвилла с надеждами на успех, и тут ему сказочно повезло – его взяла под свое крыло миссис Джон Барри Райан, старейшина нью-йоркского высшего общества. Он стал председателем Гильдии «Метрополитен-опера», а позднее председателем общества камерной музыки в Линкольн-центре. К тому времени, когда Хэдли пригласил Ловетта в фонд «Спасти Венецию», тот уже по несколько месяцев в году жил в Венеции. Ловетт принял это приглашение. Потом, в 1986 году, когда Хэдли назначил Ловетта президентом, он начал подыскивать человека на свое место казначея.

Ловетт был больше десяти лет знаком с Бобом и Беа Гатри. В бытность свою председателем Гильдии «Метрополитен-опера», Ловетт работал с Беа Гатри, которая подвизалась волонтером в отделе развития и отвечала за «большие» взносы. Беа Гатри, урожденная Фиппс, приходилась племянницей создателю общества владельцев скаковых лошадей Огдена Фиппса. Она с отличием окончила колледж Смита по специальности «история искусств». Супруги Гатри, как и Ловетт, были искренне увлечены Венецией. Но Боб Гатри был пластическим хирургом и целыми днями не выходил из операционной; поэтому он весьма прохладно отнесся к предложению занять место казначея. В конце концов Ловетту все же удалось его уговорить; потом он послал Гатри бухгалтерские книги организации, и Гатри понял, что финансовые дела фонда «Спасти Венецию» находятся в полном расстройстве. Рассылочный список был абсолютно бесполезен. Половина людей из этого списка либо куда-то переехали, либо умерли. Из списка, состоявшего из тысяч имен, в реальности у организации было всего восемьдесят четыре активных донатора, от которых удавалось в лучшем случае получать сорок-пятьдесят тысяч долларов в год. Гатри сказал Ловетту, что по существу организация «Спасти Венецию» мертва.

Но тут Ловетту пришла в голову блестящая идея. Каждый год, в конце лета, во время Венецианского кинофестиваля и гребной регаты, в Венеции высаживался многочисленный десант международных сливок общества – Нэн Кемпнер, Дида Блэр и их друзья. Ловетт знал многих этих людей и был уверен, что если фонд «Спасти Венецию» устроит роскошный танцевальный вечер с банкетом в каком-нибудь дворце на