Гранд-канале, то эти люди туда придут, а их основная группа привлечет и других, жаждущих присоединиться к блестящей компании. После многочисленных дискуссий было решено устроить четырехдневное празднество, включавшее туры по Венеции, литературные концерты, лекции и – используя возникшую готовность венецианцев открывать свои дома для благотворителей, – вечера в частных дворцах.

Вдохновленный этой идеей по сбору денег с представителей высшего общества на таких празднествах, совет директоров согласился с тем, что это должно превратить фонд «Спасти Венецию» в нечто большее, чем все, что прежде рисовало их воображение. Вместо того чтобы реставрировать несколько картин в год, фонд будет собирать намного больше средств, которых может хватить на восстановление целых зданий. В качестве первого проекта они выбрали реставрацию церкви Мираколи, прикинув, что для этого придется собрать миллион долларов.

Такая масштабная реорганизация фонда «Спасти Венецию» потребовала услуг профессионального фандрайзера. Беа Гатри согласилась стать исполнительным директором.

Год спустя, в 1987-м, первый недельный гала-праздник фонда «Спасти Венецию», посвященный регате, привлек четыреста человек, каждый из которых заплатил по тысяче долларов за привилегию быть приглашенным. Гостей возили на туры, которые вели Гор Видал, Эрика Йонг и британский историк Джон Джулиус Норвич. Гостей приглашали на ланчи, коктейли и обеды в пяти частных дворцах. Гости получили приглашение во Дворец дожей на открытие отреставрированной на средства «Спасти Венецию» монументальной картины Тинторетто «Рай». Гостей катали на гондолах по извилистым каналам, представили новейший проект – еще не отреставрированную церковь Мираколи. В последний вечер празднества гости были приглашены на формальный обед и танцевальный вечер в палаццо Пизани-Моретта, где Питер Дучин дирижировал оркестром, игравшим танцевальную музыку на первом этаже, а Бобби Шорт выступал в представлении кабаре.

Высокая доходность таких мероприятий подтверждалась снова и снова. В официальной программе гала-праздника гостям напоминали являться с пронумерованными билетами из соображений необходимости повышенных мер безопасности, «ввиду присутствия целого ряда послов, министров и других официальных лиц». На каждом мероприятии гости замечали людей, похожих на Юбера де Живанши, принца Амина Ага Хана, Эванджелину Брюс, Майкла Йорка, американского посла Максвелла Рэбба и их королевских высочеств принца и принцессу Кентских.

На многих событиях и мероприятиях, финансируемых корпорациями индустрии роскоши – «Тиффани», «Пиаже», «Эскада», «Моэт и Шандон», – фонд «Спасти Венецию» в том году собрал 350 000 долларов.

Мероприятия в честь недели регаты стали проводиться один раз в два года, это было четырехдневное действо, которое продолжало продаваться, несмотря даже на то, что цена входного билета возросла до 3000 долларов с человека. В промежуточные годы фонд «Спасти Венецию» спонсировал фешенебельные средиземноморские круизы, приглашая историков и искусствоведов для чтения лекций на борту, проведения экскурсий и придания круизам просветительского флера. Общие доходы быстро возросли до миллиона долларов в год, и фонд стал отвечать более чем за половину реставрационных работ, которые проводились в Венеции всеми частными комитетами, вместе взятыми.

«Спасти Венецию» на протяжении восьмидесятых работал весьма гармонично. Супруги Гатри, стоявшие во главе небольшого штата сотрудников, контролировали повседневную деловую активность, находясь на первом этаже своего таунхауса. На мероприятиях фонда «Спасти Венецию» общительный Боб Гатри расхаживал среди гостей, представлялся и делал все, что было в его силах, лишь бы людям было приятно там находиться. Беа Гатри, учитывая, что она была профессиональным историком искусств, отдавала массу сил и энергии образовательному и просветительскому аспектам праздничных мероприятий.

Со своей стороны, Ларри Ловетт привлекал титулованных европейцев, чрезвычайно богатых, занимавших выдающееся положение в обществе; некоторых он убеждал войти в совет директоров или посетить мероприятия в качестве почетных гостей. В результате его усилий газетные отчеты о мероприятиях фонда «Спасти Венецию» были обильно уснащены такими дополнениями к фамилиям гостей, как «его королевское высочество», «ее светлость», «его преосвященство», герцог, герцогиня, граф, графиня, барон, баронесса и маркиза. Романтический флер, окутывавший эти титулы и звания, привлекал к фонду и его праздникам и балам внимание сотен людей.

В 1990 году Ловетт почувствовал, что президентские обязанности отнимают у него слишком много времени, и попросил Гатри взять на себя президентство, с тем чтобы самому стать председателем. Гатри согласился. К тому времени венецианцы распахнули перед фондом свои сердца и дворцы. Ловетт продолжал играть роль гостеприимного хозяина на мероприятиях, а супругами Гатри восхищались за их неутомимую деятельность во благо Венеции. Боб Гатри на самом деле стал истинным героем благодаря выдающейся роли в страшном кровавом происшествии, в котором было изуродовано лицо одной маркизы.

Этой маркизой была Барбара Берлингьери, одна из аристократок, которых Ларри Ловетт упросил войти в совет директоров «Спасти Венецию». Барбара легко открывала двери венецианского высшего общества и венецианских дворцов перед Ловеттом и его организацией. Кроме того, она стала, по существу, вице-президентом «Спасти Венецию». Барбара и ее муж Альберто часто приглашали к себе принца Майкла Кентского и принцессу как почетных гостей в свое палаццо на Гранд-канале, и Кенты отвечали им тем же. Как с оттенком сарказма писала «Коррьере делла сера», супруги Берлингьери практически жили в Кенсингтонском дворце.

Барбара Берлингьери была одной из светских красавиц Венеции. У нее был классический профиль и голубые глаза. Свои светлые волосы она собирала в пучок, скрепленный черной бархатной повязкой. Дворец Берлингьери, палаццо Тревес, был знаменит своим неоклассическим интерьером и двумя скульптурными работами Кановы, статуями Гектора и Аякса, которые стояли на вращающихся, специально изготовленных для них пьедесталах в колонном зале.

Однажды, сразу после четырехдневного гала-праздника фонда «Спасти Венецию», Барбара Берлингьери, находясь в своем дворце, услышала телефонный звонок, раздавшийся в нише противоположного конца длинного центрального зала. Она побежала к телефону, поскользнулась на мраморном полу и упала лицом на занавеску, ударившись о находившееся за ней оконное стекло. Стекло разбилось. Большой его осколок прорезал занавеску и рассек маркизе лицо от левого глаза до рта, достав до скуловой кости. Из раны хлынула кровь, и маркиза закричала мужу: «Звони Бобу Гатри!»

Гатри в это время паковал чемоданы, готовясь к отъезду в Нью-Йорк. Через несколько минут он был во дворце Берлингьери.

– Барбара находилась у себя в спальне. Везде была кровь. Альберто лихорадочно поливал лицо жены кровоостанавливающим спреем, который паутиной застывал на коже. Этот спрей рассчитан на лечение мелких ран и ссадин, но здесь мы имели дело с глубокой зияющей раной, и спрей образовывал лишь поверхностную пленку, под которой скапливалась кровь, – вспоминал Боб Гатри.

Через несколько минут к дворцу причалил катер «скорой помощи» и на предельной скорости доставил маркизу, ее мужа и Гатри в больницу Сан-Джованни-э-Паоло. Там их встретил главный хирург, готовый начать операцию. Однако он не был пластическим хирургом.

– Рана на лице Барбары создавала две серьезные проблемы, – вспоминал Гатри. – Была повреждена мышца смеха и задет край верхней губы, ее красная кайма. Если