В битве сильнейших, редко побеждаетвеликодушный. Но вне зависимости от этого, великодушный побеждает. Сложнеевыбраться из петли уныния. Но Ирке, к счастью, петля эта была незнакома. Даже вте моменты, когда она ненавидела свои мертвые ноги, искра надежды – и искраяркая! – всегда теплилась. Сейчас же Ирка была охвачена золотистым сияниемправоты. Она и умирать собиралась так же отважно, как и жила.

– Прекрати трясти меня и орать! Лучшеубей сразу! Все равно я ничего тебе не скажу! – сказала она устало.

Меф остановился. Он вновь смутно ощутил себяодураченным. То, что происходило, определенно не укладывалось ни в один изсценариев. Обезоруженная валькирия спокойно смотрела ему в лицо. Она совершенноне выглядела напуганной. Скорее в глазах ее была грусть. Мефу захотелосьпровести ладонью по лицу, словно снимая паутину. Нет, лучше не смотреть ей вглаза. Вдруг валькирии как сирены? Те завораживают голосом, а эти взглядом?

– Хорошо, валькирия. Я отпущу тебя, еслиты поклянешься мне кое в чем, – сказал он с усилием.

– В чем же?

– Что достанешь щепку и наконечник копья,которым ранили Даф... Твое копье я возьму с собой. На всякий случай, если тысолгала и рана была нанесена именно им.

– Ты так любишь Даф? – не выдержав,спросила Ирка.

Мефодий нахмурился.

– А вот это уже не твое дело. И еще водном ты забыла поклясться. В том, что ты немедленно вернешь Ирку.

– Бедную калеку, с которой ты великодушнодружил? – горько уточнила валькирия.

– Не важно, калеку или не калеку! –вспылил Меф, угрожающе поднимая меч. – Ну же! Клянешься или...

Глядя на пляшущий в нетерпении клинок, Иркасобралась решительно произнести «нет», и будь что будет, как вдруг откуда-тосверху послышался вопль:

– Я здесь, мерзкая хозяйка! Держитесь!Сейчас мы его замесим!

Мефодий вскинул голову и увидел, что с деревана него падает то нелепое существо, которое однажды уже сражалось сДепресняком. Не собираясь церемониться с ним, порядком раздраженный Мефприготовился поймать его на клинок. Однако Антигону повезло. Спрыгивая свершины дерева, куда он телепортировал за минуту до этого, он зацепился широкимпоясом за сук и повис, размахивая булавой.

– Поднимайся ко мне, неподлый храбрец! Япокажу тебе, где раки чихают! Твоя голова лопнет, как гнилой орех! – вопилон.

Оценив, что домовой кикимор зацепился надежнои на голову не свалится, Меф утратил к нему интерес.

– Перестань, Антигон! Твоя помощь ненужна! – рассердилась Ирка.

– Помощь оруженосца не считается! А-а-а!Омерзительный монстр может загасить десять дюжин наследников мрака! Толькоснимите меня отсюда, а то булаву кину!

– Не вздумай! Это была честная схватка,один на один! – возразила Ирка.

– Честная схватка? – вспылил домовойкикимор. – Вы пощадили его, мерзкая хозяйка! Будь эта схватка честной,Мефодий Буслаев был бы уже Дох-ляндий Осляев!

Меф невольно улыбнулся. Нелепый человечекказался ему очень забавным.

– Не нарывайся, а то снова котуотдам! – пригрозил он.

Напоминать Антигону о коте было неэтично.Честный кикимор оскорбился до глубины души.

– Только попробуй, Дохляндий Осляев!Булавой тресну!

– Что ты делал у Ирки дома? Куда выспрятали настоящую Ирку? Отвечай, если хочешь, чтобы я сохранил жизнь твоейхозяйке, – перебил его Меф.

Домовой кикимор так изумился, что пересталразмахивать булавой и захлопал глазами.

– Спрятали настоящую Ирку? А кто жетогда... – начал он с недоумением.

– Молчи! – в испуге крикнулавалькирия. Антигон осекся, что-то быстро соображая.

– Запрещаете, кошмарная хозяйка? Так,значит, он не догадывается? Тогда я знаю, как помочь вам! Надо только сказатьему, и он... Даже моя булава не потребуется, да?

И кикимор довольно захихикал.

– Молчи!.. – снова крикнула Ирка.

Мефодий в полном недоумении переводил взгляд свалькирии на ее слугу. Он ощущал себя главным героем бредовой постановки, гдевсе знали свои роли, и только он один не знал. Не исключено, что Буслаев бывспылил – ибо гнев был его обычной реакцией во всех случаях, когда его пыталисьвыставить дураком, но обстоятельства внезапно изменились. Вот только в его липользу?

Неожиданно домовой кикимор, которому сверхубыло видно дальше, чем Ирке и Мефу, заорал:

– Дохляндий Осляев не один, кошмарнаяхозяйка! Вы не хотели, чтобы я помогал вам, а он привел целую толпу! Это конец,хозяйка! – завопил он.

Меф обернулся. В кустарнике послышалосьшипение. Одна за другой оттуда начали выползать пепельные тени. На серыхпальцах дрожали серебристые капли перстней...

***

Полуночные ведьмы приближались, опираясь напальцы рук. Они не спешили. Их пустые десны шамкали. Гноящиеся глаза былиприкованы к лицу Ирки. Ведьмы подползали, и вместе с ними наползала жирнаягустая вонь. На траве оставались серые склизкие борозды от их ступней иколеней.

– Мы довольны тобой, нас-с-следник! Тыдос-с-стал ее для нас-с-с! Тринадцатая валькирия! Но по¬чему она ещ-щ-щеж-жива? – шипели они.

Продолжая держать Ирку за нагрудник, Мефотшагнул в сторону. Он никак не ожидал, что ведьмы появятся здесь и сейчас.Ближайшая ведьма была уже в дюжине шагов, не больше. Она встала на ноги истояла, раскачиваясь. Ее разбухшее лицо дрожало точно желе.

– Жыржа! – тихо пробормотал Мефодий.Ирка с ужасом посмотрела на него.

– Да, я Жыржа! Убей ее с-с-скорей,нас-с-след-ник! Перереж-жь ей горло! – сипло сказала ведьма, улыбаяськраем рта.

– Выходит, это правда? Ты знаешь их? Тызаодно с ними? – спросила Ирка у Мефа.

Забыв про меч, она поднесла руки к лицуМефодия и почти насильно развернула его к себе.

– Отвечай, Буслаев! Ты что, вместе сведьмами?

Мефодий не ответил. Жыржа подползла и ущипнулаИрку за ногу. Валькирия ощутила ожог от ее переливающегося перстня.

– То, ч-ч-что надо! Нам нуж-жна ее плотьдля чана с-с-с с-с-семенем мрака! Наследник, убей ее и уходи! А телоостав-в-вь! – Голос Жыржи булькал, как кипящий жир.

– Чан с семенем мрака? Это ещечто? – недоумевающе спросил Мефодий.