(Пер. М. Грабарь-Пассек)

Но недолго длилось счастье Симефы. Дельфис покинул ее. Чтобы показать ее горе и смятение, Феокрит использует контрастное противопоставление безмятежной тишины ночной природы неусыпному отчаянию девушки:

Бездна морская молчит, успокоились ветра порывы,

Только в груди у меня ни на миг не умолкнет страданье.

В роли героев Феокрита нередко оказываются герои мифов. Но эпические мотивы и мифы Феокрит, подобно Каллимаху, разрабатывает в стиле эпиллиев, т. е. настойчиво фиксирует внимание на бытовых деталях, переосмысляет героические подвиги, а в образах героев подбирает такие черты, которые чужды традиционному эпическому образу. Вместо воинских или других героических подвигов описываются любовные невзгоды героя (идиллия XIII); много внимания уделяется описанию красот природы и различным бытовым подробностям. Например, в XXIV идиллии прославляется Геракл, совершивший свой первый подвиг десяти месяцев от роду. Идиллия начинается с того, как мать выкупала своих близнецов, напоила молоком и уложила спать в колыбельку, сделанную из старого медного щита. Когда же все уснули, Гера послала двух чудовищных ядовитых змей, чтобы они погубили Геракла, но маленький герой не испугался и задушил их. После неприятного происшествия мать прижимает к груди напуганного и плачущего Ификла, а отец Амфитрион закутывает Геракла в овечье одеяльце и укачивает его. Затем все засыпают вновь. В идиллии XI могучий и дикий киклоп Полифем изображен страдающим влюбленным. Для большего правдоподобия Феокрит вынужден даже сделать оговорку, так как пребывание в подобном состоянии слишком не вяжется с привычным образом Полифема:

Только лишь первый пушок у него на щеках появился.

Для Полифема страсть к нимфе Галатее заслоняет все на свете:

Вовсе лишился ума; все же прочее счел пустяками.

Сидя в одиночестве на берегу моря, он поет о своей любви и перечисляет жертвы, которые готов принести Галатее:

Если же сам я тебе показался уж больно косматым,

Топливо есть в изобильи, и тлеет огонь под золою;

Можешь меня опалить, я отдал бы тебе мою душу,

Даже единый мой глаз, что всего мне на свете милее.

(Пер. М. Грабарь-Пассек)

Если Одиссей сравнивал Навсикаю с пальмой, то Полифем белизну кожи Галатеи сравнивает со свежим творогом, а ее нежный пушок — с шерсткой новорожденного ягненка. «Яблочко мое сладкое», — обращается он к ней. В конце песни, которая должна исцелить Полифема от его недуга, он утешает себя, как бы возвращая утраченное достоинство:

Право, найдешь Галатею, а может кого и получше.

Много красоток меня зазывают на игры ночные;

Так и хихикают все, как только на зов их откликнусь:

Ясно, что в нашем краю я считаюсь не самым последним.

(Пер. М. Грабарь-Пассек)

Эта дегероизация мифического образа и обогащение его новыми неэпическими чертами вынуждала поэта искать новую среду для своих героев. Каллимах нашел ее в городской обстановке; Феокрит следовал за ним в своих городских идиллиях, но не удовлетворился этим. Он перенес действие на лоно природы и здесь на помощь пришла устная народная поэзия Сицилии, его родины.

В сицилийском фольклоре были широко распространены песни о влюбленном пастухе, погибающем от любви. На сельских праздниках в Сицилии происходили состязания пастухов в исполнении песен, носивших обычно импровизационный характер. Эту фольклорную традицию перенес Феокрит в литературу, создав новый литературный жанр — пастушескую идиллию, или буколику (по-гречески «буколос» — волопас). Наиболее близка к сицилийской фольклорной традиции I идиллия. История пастуха Дафниса была задолго до Феокрита использована поэтом Стесихором. В идиллии Феокрита сицилийский пастух Фирсис поет о том, как некогда страстно влюбился Дафнис, но не пожелав покориться власти Эрота, предпочел смерть. Каждая строфа песни завершается припевом:

Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы.

В III идиллии козопас, поручив следить за стадом своему подпаску, исполняет любовную песню, чтобы привлечь полюбившуюся ему девушку. Пастухом оказывается и Полифем, герой вышеразобранной XI идиллии. С миром пастухов связаны все те комплименты, которые он расточает Галатее, общий стиль исполняемой им песни. Даже те особенности облика Полифема, которые были известны по гомеровскому эпосу, Феокрит переосмыслил по-новому, противопоставив грубость и уродство своего героя силе и глубине его страсти. Феокрит не идеализирует пастухов: они — грубые деревенские парни, одетые в домотканые платья или в овчины, подпоясанные толстой веревкой, от них пахнет скисшим молоком или хлевом. Но чувства их нежны и искренни, они не умеют притворяться и лгать. Прекрасная и безмятежная природа становится тем фоном, на котором развертывается действие. А для полного счастья вполне достаточно разделенной любви:

Я не хочу ни угодий Пелопса, ни Креза сокровищ,

Вовсе бы я не хотел вихрь обгонять на лету.

Песни хотел бы я петь на скалах, тебя к сердцу прижавши,

Глядя за стадом моим, близ сицилийской волны.

(Пер. М. Грабарь-Пассек)

Народная пастушеская поэзия подверглась у Феокрита тщательной и сложной смысловой и художественной обработке. В программной VII идиллии он сам говорит о сложности своего труда и мобилизует все свое искусство на то, чтобы труд этот был незаметен. Один только раз он нарушает иллюзию подлинности. В VII идиллии, своеобразном пастушеском маскараде, поэт со своими друзьями в пастушеских одеяниях и с пастушескими посохами идет на праздник урожая. Все они носят вымышленные пастушеские имена и состязаются в исполнении пастушеских песен, которые, в отличие от прочих буколических песен, изобилуют редкими мифами, географическими наименованиями и насыщены острой литературной полемикой. Поэтому VII идиллия до сих пор во многом представляется загадочной и привлекает к себе исследователей, пытающихся проникнуть в мир александрийских поэтов, лучше понять их споры и разногласия. Но обычно в своих буколических идиллиях Феокрит с удивительным мастерством умеет сливаться со своими героями и жить в том мире, в котором живут они. В этом главное и основное отличие Феокрита от многочисленных подражателей, для которых эта поэзия, введенная в русло определенного литературного направления александрийской литературы, стала новым видом поэтического творчества.

Из ближайших последователей Феокрита наиболее известными были Мосх Сиракузский (II в. до н. э.), автор поэмы «Похищение Европы», и младший его современник Бион из Смирны. Бион написал «Плач об Адонисе», в котором богиня Афродита оплакивает погибшего возлюбленного. В этом сочинении много восточных мотивов и той высокой патетики, которая была чужда Каллимаху и Феокриту. Буколическая поэзия нашла