больше всего, так как моя очередь была сразу за ним. Прямых доказательств, кто это сделал, у нас не было, но косвенных хватало. И через пять лет, нет чтобы даже не вспоминать-то, что произошло много лет назад. Наоборот… Когда мы встретились снова, уже на чемпионате страны, я отправил того паренька в больницу, немного подправив высоту прыжкового стола перед его выступлением. Даже сейчас, вспоминая сделанное тогда, я не испытываю ни малейших угрызений совести и по-прежнему считаю, что тот мудила получил по заслугам. И то, что он, возможно, уже и не помнил, как подсыпал перец в тальк много лет назад, в моих глазах никак его не оправдывало.

А ведь подобных примеров в моём прошлом не один и не два, и даже не десяток. Куда больше. При этом я был далёк от мести за какие-то мелочи, если меня кто-то толкал в транспорте или наступал на ногу, не извиняясь при этом, я не плевал таким людям в спину. Иногда правда хотелось плюнуть в спину особо отъявленных наглецов, но я себя сдерживал. Но если меня задевали, что называется, «за больное», то мог припомнить это и через много лет. И ведь те, кто меня знал, эту мою черту видели и мне о ней намекали, но я только отшучивался. К примеру, на слова «ну ты и злопамятный» отвечал «я не злопамятный, отомщу и забуду» или «я не злопамятный, просто злой и память у меня хорошая».

Объявление главного распорядителя о завершении турнирного дня встряхнуло меня. Поднявшись на ноги, кивнул Ауну и направился к выходу с трибуны. Мальчишка тут же вскочил и побежал за мной. Прибегнув к помощи служки, нашёл отведённую мне комнату и переоделся в своё, попросив постирать турнирные вещи к завтрашнему дню. После чего мы с Ауном покинули Арену.

В отличие от двух прошлых суток, этот турнирный день завершился задолго до того, как солнце начало клониться к закату. Оценив положение Дайрин относительно дневного светила, определил время как примерно четыре пополудни. Чувствуя моё настроение, Аун тихо шёл рядом, даже не пытаясь, в своей обычной манере, что-то рассказывать. За это я был ему немного благодарен, так как, не отвлекаясь на его болтовню, думалось спокойнее. В полном молчании мы спустились практически на две трети большой лестницы, как к нам подбежал мальчишка. Не курьер, не оборванец, обычный паренёк лет девяти-десяти, которых немало днём бегает по центральной площади города. Встав прямо перед нами, мелкий окинул нас оценивающим взглядом, широко улыбнулся и достал из-за пазухи небольшой, всего в палец величиной, свиток и протянул Ауну со словами:

— На! Это тебе!

Сын торговца посмотрел на меня и только после моего кивка взял свиток в руки.

— А кто велел тебе передать это? — Спросил Аун.

— Я не выдаю своих клиентов! — Гордо вздёрнув нос вверх, ответил ему мелкий и тут же рванул со всех ног, буквально через десяток секунд скрывшись в толпе.

Конечно, я мог перехватить мальца. Но хватать ребенка на глазах сотен человек было не самым лучшим выбором. Да и, скорее всего, кто-то использовал мальчишку, как случайного курьера, за несколько медных или за обещание купить сладость, и он многое не расскажет даже при желании. Пока я взглядом провожал мелкого, Аун уже развернул свиток.

— Не делай так больше, не открывай ничего сам, дай мне проверить сперва. — Прочитал я ему тут же небольшую нотацию.

— Но и не вскрывая, я знал, от кого послание. — Юноша, извиняясь, пожал плечами.

— Да? — в моём вопросе чувствуется сомнение.

В ответ Аун поднёс свиток к носу и шумно демонстративно втянул воздух.

— Запах этих пряных трав я узнаю из тысячи. — По его лицу пробежала улыбка.

— Послание от невесты? — Мой вопрос был задан скорее для проформы, я и так уже знал ответ.

— Да. — Ответ Ауна слишком лаконичен, и что-то не похоже, чтобы он прыгал от радости.

— Покажешь мне, или что-то очень личное?

Видно, что юноша сомневается. Помявшись почти полминуты, он всё же приходит к решению и протягивает свиток мне. На столь небольшом куске бумаги многое не напишешь, так и здесь поместилась всего пара строк. Красивым, убористым, я бы сказал женским почерком, было написано: «Мне надо многое тебе сказать. Будь осторожен, ты в опасности. Как сбегу от наседок, дам тебе знать. Место встречи ты знаешь.» Ни имени, ни подписи. Но и так понятно, от кого это письмо. И всё же задаю вопрос:

— Ты узнаёшь почерк?

— Что? — Не понял моего вопроса Аун.

— Повторяю, ты узнаёшь почерк своей суженой?

— А? Я не знаю… — Потупился парень.

— Это как? Вы никогда не обменивались посланиями раньше?

— Обменивались, но за Алаю всегда писала Шадраси, помощница тётушки Зиань. Тётушка всегда считала личные переписки чем-то пошлым. — Пожал плечами юноша. — Так что, к моему стыду, я не знаю почерка Алаи. Зато запах её любимых трав всегда узнаю. — Забрав маленький свиток из моих рук, Аун снова его обнюхал. — И это тот самый запах.

— И что за место встречи, о котором «ты знаешь»? — Продолжаю расспросы.

— Когда мы были совсем маленькими. — Глаза юноши затуманились, словно он погрузился в воспоминания, — то часто играли на складе, принадлежащем семье Зиань. Сбегали от родителей и там бегали. Думаю, речь о нём. Больше мы наедине нигде не встречались.

— Как считаешь, Алая имеет в виду какую-то новую опасность для тебя или что-то случайно узнала о нападениях?

— Надеюсь, что узнала что-то о нападениях, а не о каких-то новых неприятностях, — юноша тяжело вздыхает и договаривает, — впрочем, я уже ничему не удивлюсь. После смерти отца на меня словно весь мир ополчился. — Подняв взгляд, он улыбнулся. — И если бы не вы, мастер, не знаю, что бы я делал.

Попросив свиток-письмо, взял его в руки и ещё раз осмотрел самым внимательным образом, но никакого подвоха так и не заметил. Если на нём и была какая-то магия, то распознать её у меня не получилось. Скорее всего, это и правда было послание от Алаи. Но моя паранойя сегодня особенно придирчива. Видимо, из-за того, что я получил пусть косвенные, но всё же доказательства не случайной гибели Кристо.

— Одно мне не очень понятно, — возвращая послание Ауну, произношу я. — Почему письмо передали здесь? Куда проще было принести его к тебе домой.

— Так когда я ещё дома буду? — Отмахнулся юноша. — А то, что я, когда вы сражаетесь, всегда на Арене, это для Алаи не секрет. К тому же она иногда ходит на бои, — мальчишка взмахнул руками, — не одна, конечно, а под присмотром Шадраси. — Заметив мое выражение лица с приподнятыми бровями, он добавил. — Нет, я её сегодня не видел на трибунах. Но это ни значит, что она там не была. Народу-то сегодня битком, были люди, которые даже в проходах стояли. Я мог её не увидеть, а вот она меня вполне могла разглядеть, так как в секторе для участников турнира и их гостей, кроме нас с вами, было всего два десятка человек.

Меня это объяснение вполне удовлетворило, но, тем не менее, полностью я не успокоился и, начав движение вниз по лестнице, посоветовал Ауну:

— На твоём месте я бы избавился от послания до того, как мы вернёмся домой. Лучше было бы сжечь, но можно и в море выкинуть, предварительно разорвав.

— Да что в нём может быть опасного? Бумажка меньше ладони. — Удивился юноша.

— О! Ты не поверишь! — Усмехнулся я. — Эта бумажка может ночью обратиться в змею или, что хуже, внезапно сгореть, выделив при этом ядовитый газ. Или может днями мирно лежать и передавать всё, что говорят в доме, куда-то на сторону.

С каждым моим словом глаза Ауна становились всё больше и больше, и когда я замолчал, он произнёс:

— Никогда не слышал о таких заклинаниях! Они, наверное, доступны только на очень высоких рангах Спирали⁈

— Можно и так сказать. — Уклонился я от прямого ответа.

То, что было мной перечислено, разработали земляне в Прошлом Цикле. И, к примеру, для создания ядовитой бомбы под личиной письма, скрытой магиями Иллюзии и Трансформации, вовсе не надо было достигать Легендарных Ступеней. Скорее всего, с тем посланием, которое держит в руках Аун, всё нормально, но мне будет спокойнее, если юноша его уничтожит, о чём повторно ему сказал.

— И ещё. — Когда парень согласился выкинуть послание в море, я снова обратился к нему. — Покажи мне то место, где вы раньше встречались с Алаей. Это же не должно быть далеко?

— Это действительно недалеко. — Подтверждает мои мысли мальчишка. —