По всей видимости, Евгений пришел к тому же решению, потому что, оставив возражения, все же принялся писать записку Татьяне.

Миновав последнюю заставу при выезде из Петербурга, Дмитрий наконец решил раскрыть перед Шуваловым карты.

— На императорском балу вас ждет неожиданный сюрприз, граф, — пообещал он. — На днях из Франции вернулась Елена Мещерская, ваша бывшая невеста…

— Каким образом это меня касается после того, как она стала вашей женой? — удивленно осведомился Евгений.

— Ах, да! Вы ведь ничего не знаете, — вспомнил Савельев. — Тогда, после нашей дуэли, вы вдруг исчезли…

— Я уехал на войну.

— Но исчезли из моего поля зрения не вы один. Елене удалось бежать из тюрьмы с помощью доктора. Сердобольный старик на свой страх и риск устроил подмену. Она вышла на свободу вместо другой девицы, которая умирала от чахотки в тюремном лазарете.

— Как это оказалось возможным? — усомнился Шувалов, составивший представление о тюремных казематах и строжайшем надзоре за узниками не понаслышке.

— Представьте себе, случаются иной раз чудеса. Эту историю я узнал от самого доктора, который после случившегося отправился в отставку.

— Вы помогли Елене укрыться? — Евгения заинтриговал рассказ статского советника.

— Увы, мне не суждено было оказать ей хотя бы малую услугу, — вздохнул Савельев. — Я потерял ее на долгие семнадцать лет и только на днях узнал, как развязалось дело. Елена каким-то фантастическим образом попала на английское торговое судно, которым командовал виконт де Гранси, и, найдя в нем покровителя, отбыла в Англию. Через десять лет она стала его женой. А полтора года назад овдовела.

— Немыслимая история! Она сделалась супругой виконта? — не уставал изумляться Шувалов. — Но как это возможно, Савельев? Ведь она была обвенчана с вами? В самом деле, настоящим образом обвенчана?

— Этот грех я вовек, наверное, не искуплю! — вздохнул статский советник. — Ведь я сам некогда внушил ей, что свадьба была потешной, а венчание подложным. Она, разумеется, считала себя свободной от каких-либо обязательств. И считает так до сих пор.

— А ваш ребенок? — нахмурился Евгений. — Вы тогда сказали мне, что Елена ждет от вас ребенка…

— На этот счет мне ровным образом ничего не известно, — признался Дмитрий и отвернулся к окну, скрывая волнение, которое испытывал всякий раз, когда начинал думать о своем не рожденном ребенке.

— Все это очень печально, но… — Шувалов щелкнул пальцами, подыскивая слово: — …уже стало прошлым. И я отлично обошелся бы без «сюрприза», который вы мне готовите на этом чертовом балу. Согласитесь, довольно тягостно видеться со своей бывшей невестой, которая успела за эти годы два раза выйти замуж, родить или не родить ребенка и, уж конечно, забыла о нашей давней московской помолвке, как забывают о старом рваном башмаке!

— Забыла ли? И забыли ли вы? Вы ведь до сих пор не женаты, граф? Отчего? — Савельев повернулся к своему спутнику, пристально, даже с вызовом глядя ему в глаза.

— Отчего — это только мое дело. — Шувалов с деланым равнодушием прищурился, откинувшись на спинку диванчика. — Нам с ней встречаться ни к чему, и, право, я удивлен, что такой суровый блюститель закона, как вы, занимается подобными пустяками. Могли бы не тратить время попусту, а везти меня сразу в кутузку.

— Ну нет, — покачал головой Дмитрий. — Я хочу знать, все ли точки расставлены. Она свободна, вы также… Между вами остались открытые счеты… Увидите ее — и былое чувство, глядишь, снова проснется… Тем более если годы и изменили Елену, то лишь к лучшему. Она ангельски хороша собой и стала настоящей дамой!

— Ангельски хороша? — лукаво засмеялся Шувалов. — Такой отзыв о собственной жене редко услышишь от мужа, состоящего в законном браке страшно сказать сколько — семнадцать лет!

— Вам угодно шутить… Что ж, я сам превратил свою супружескую жизнь в анекдот! А помните, что вы мне заявили на прощание семнадцать лет назад? — не разделяя его веселья, серьезно спросил Савельев. — «Сколько бы времени ни прошло и что бы с нами ни случилось, наша дуэль не окончена…»

— Я это говорил? — пожал плечами граф. — Даже удивительно… Ничего не помню!

Теперь за давностью лет, после пережитых страданий, новой войны, ложного обвинения, тюрьмы и ссылки, затеянная некогда дуэль казалась ему не более чем глупостью. Прежнего Евгения больше не существовало, а нынешний Евгений вовсе не ощущал себя его наследником, чтобы раздавать кому бы то ни было старые долги. Но в то же время Шувалов спрашивал себя, был бы он сейчас столь хладнокровен, не появись на его пути Татьяна? Не она ли так резко рассекла его жизнь на две части: на прошлое, вдруг заволокшееся тьмой, и на будущее, залитое ослепительным светом, в котором трудно еще было различить подробности грядущего счастья?

— Все пустяки, Савельев, — скрывая неловкость улыбкой, примирительно произнес граф. — Я не собираюсь больше с вами драться. Конечно, если вы не горите желанием украсить мое лицо таким же образом, как я украсил ваше! Тогда, конечно…

Дмитрий машинально потрогал шрам и, помедлив, протянул Шувалову руку:

— Сейчас, как и тогда, я предлагаю только мир.

— Ну славно, Савельев! — Шувалов горячо ответил на его рукопожатие. — Что может быть глупее — драться с человеком, который когда-то спас тебе жизнь! Только до сих пор не пойму, зачем вы, раненный мною к тому же, бросились в воду, а не оставили меня в заливе на корм рыбам?

— Как старший полицмейстер… по долгу службы, так сказать… — смутившись, ответил Дмитрий.

И оба расхохотались, глядя друг на друга.

В седьмом часу вечера в доме графа Обольянинова началось заметное оживление. Слуги принялись мыть карету, запылившуюся в дороге. Делали они это неспешно, с чисто южной развязностью, не прекращая беседы.

— Граф не торопится, — размышлял вслух Нахрапцев, откладывая в сторону подзорную трубу. — Ему бы поспешить к завтрашнему балу в Царское.

— А знает ли он о бале, ваше высокоблагородие? — осторожно спросил один из соглядатаев, продолжавших следить за домом.

— Да как же не знать-то? О том во всех газетах. А уж газеты он читает, будьте уверены…

— Я вот заметил, ваше высокоблагородие, — вмешался второй шпик, сидевший покамест без дела, — в доме почему-то нет ни кухарки, ни повара. Одни только слуги в ливреях. Да и тех немного, а делом заняты еще меньше.

— Значит, граф не держит своего стола, а собирается ужинать в городе, — упражнялся в логике коллежский секретарь. — Спустись-ка, братец, вниз, — обратился он к тому соглядатаю, что сидел без дела, — послушай, о чем говорят эти итальянские слуги.

— Да ведь я языкам не так учен, ваше высокоблагородие, — озадачился тот. — А они по-русски ни слова!

— А ты все равно примечай, прислушивайся! — поучал Нахрапцев. — Не ровен час, и русское слово услышишь. Название ресторана какого или трактира, где граф будет ужинать…