Я также не имел ни малейшего представления о том, где теперь нахожусь, но это явно был не пятизвездочный отель, поскольку до меня доносились запахи немытых тел, мочи и желудочных газов, а то твердое, во что упирались ступни моих ног, я с легкостью идентифицировал как бетон или грубо обработанные каменные плиты. Кажется, нечто подобное со мной уже где-то происходило.

— Прижмите ладони к стене, расставьте ноги и оставайтесь в таком положении, пока вам не разрешат двигаться. При попытке нарушить данный приказ вас пристрелят.

— Где моя семья? Куда вы ее запрятали? И кто вы, черт возьми, такие?

Вместо ответа я услышал странный, вибрировавший на высокой ноте звук.

— Стойте где стоите — иначе вас убьют на месте. И в этом случае вы никогда ничего не узнаете о своей семье. А никогда — довольно протяженный период времени, доктор Кросс. Подумайте об этом.

Я подумал о других вещах. О том, к примеру, кто схватил меня прямо на улице в юго-восточной части города и теперь удерживает в этом месте.

Может, еще один Тигр? Очередной наемный убийца из Нигерии?

Но в речи говорившего со мной человека африканского акцента не было. Я слышал стопроцентного американца. Но кто он такой? Быть может, сотрудник ЦРУ?

— Где моя семья? — снова спросил я.

На этот вопрос мне никто не ответил, и я продолжал стоять у стены с поднятыми над головой и прижатыми к каменным плитам руками. Я знал, что эта пытка в определенных кругах так и называется: «стояние у стены». Кроме того, мне на голову надели капюшон из плотной, не пропускающей свет материи, что называлось «испытанием темнотой»; помимо этого я слышал пронзительные вибрирующие звуки, воздействовавшие особым образом на нервную систему. Вполне возможно, в будущем меня ожидала также пытка посредством «лишения сна». Я неоднократно слышал и читал о подобных способах давления на человека и вот теперь, похоже, сам стал жертвой этих пыток.

На мои вопросы никто не отвечал, и я не раз спрашивал себя, уж не один ли здесь нахожусь. А может, я под воздействием наркотика и у меня галлюцинации? Или все это мне просто снится?

Первыми начали затекать руки.

За этим последовало колотье в ногах, трансформировавшееся в ноющую боль.

Потеряв способность ориентироваться в пространстве, я испытал странное головокружение и подумал, что у меня, возможно, начинается предобморочное состояние.

— Мне нужно сходить по малой нужде, — сказал я. — Правда нужно.

Ответа не последовало.

Я терпел сколько мог, но мочевой пузырь не выдержал, и у меня по ногам потекла горячая жидкость.

Никакой реакции на это не последовало.

Может, я и вправду здесь один?

Где-то я читал, что некоторые американские официальные лица ничего не имеют против такой техники воздействия на человека, как «стояние у стены», и что пытки подобного рода применяются по отношению к подозреваемым в терроризме.

Выходит, меня подозревают в терроризме? Но почему? Что я такого сделал? И кто эти люди, считающие меня террористом и подвергающие в этой связи пыткам? Кто меня истязает?!

Теперь руки онемели совершенно, и я не чувствовал их. Кроме того, меня начало клонить ко сну. Я подумал, что готов на все, лишь бы мне позволили лечь на пол и вытянуться в полный рост. Но в следующую секунду решил, что не могу позволить себе даже малейшей слабости.

Значит, «стояние у стены»? Что ж, я выдержу это. Должен выдержать.

Несколько минут я размышлял о том, что будет, если отойду от стены или как-либо изменю положение своего тела в пространстве. Тот, кто отдавал мне команды, сказал, что в таком случае меня пристрелят. Или все-таки не пристрелят? А если пристрелят, то чего этим добьются?

Результатом размышлений стало то, что я повернулся боком и начал опираться о стену лишь одной рукой. Интересно, это допускается? Или я уже нарушил правило и расправы не избежать?

Как только я подумал об этом, мне нанесли сильнейший удар сзади в области колен. Я рухнул на пол, ощутив в полной мере, насколько он холоден и тверд. Интересно: это бетон или камень? Впрочем, не столь уж это и важно. Какая-никакая — а постель. Наконец-то!

Не успел я вытянуться на полу, как меня снова подхватили под руки, заставили принять вертикальное положение и толчком швырнули к стене — дескать, стой как стоял. При этом палачи хранили молчание, мне же пришлось принять прежнее положение.

Теперь у меня дрожали от напряжения не только ноги — сотрясалось все тело, весь мой измученный организм.

Но все-таки: кто еще находится со мной в комнате?

И что этому человеку — или людям — от меня надо?

А потом я разговаривал с Дженни. Обнимал ее, радовался тому, что с ней ничего не случилось.

— А где Али? Где Нана? — вопрошал я взволнованным шепотом. — Ты в порядке, дорогая?

В следующее мгновение я очнулся и понял, что заснул, стоя у стены. Дженни рядом со мной, разумеется, не было.

Как и прежде, я находился в одиночестве. По крайней мере думал так.

Хотя утверждать что-либо я не мог, мне почему-то казалось, что пошли уже вторые сутки с момента моего похищения. Или, быть может, третьи?

Неожиданно я почувствовал, что кто-то слегка приподнял надетый мне на голову капюшон, но так, чтобы я по-прежнему ничего не видел.

— Что такое? — пробормотал я. — Кто вы такой?

Лишь заговорив, я осознал, как пересохло у меня во рту и как мне хочется пить.

В следующее мгновение почувствовал на губах и во рту благодатную влагу. По-видимому, воду в меня вливали из бутылки, хотя прикосновения горлышка к губам я поначалу не ощутил. «Может, льют из шланга?» — подумал я, когда вода потекла по лицу.

— Не надо жадничать, — произнес кто-то и хмыкнул. — А то, не дай Бог, захлебнетесь.

Видимо, это был один из моих похитителей и палачей, обладавший к тому же своеобразным чувством юмора.

В качестве средства для поддержания физических сил мне предложили три крекера, которые протолкнули в рот один за другим без перерыва. Но я не поперхнулся и моментально сжевал все три, после чего начал опасаться, что меня вырвет и крекеры так же быстро покинут мой организм, как и оказались в нем.

— Можно еще воды? — сказал я, чувствуя, что после крекеров у меня снова пересохло в горле.

Прошло не меньше минуты. Должно быть, мой похититель раздумывал, достоин ли я такой поблажки. Но в конце концов расщедрился и довольно грубо воткнул мне в рот горлышко бутылки. Я снова с жадностью сделал несколько больших глотков.

— Слишком много пьешь, — произнес неизвестный, отбирая у меня драгоценный сосуд. — А у тебя, как я заметил, довольно слабый мочевой пузырь. Опять хочешь ощутить неловкость?