у него нет выбора. Но с другой… он как будто ещё надеялся, что найдётся какой-то иной выход из положения — неожиданный и безопасный. Угрожать пистолетом девчонке — это через чур. Малейшая ошибка и он разделит судьбу Гены. Какой во всём этом смысл, если Борис, Марина и Виталий прибьют его? А они ведь прибьют, причём, не колеблясь. Не простят угрозы ребёнку.

— Мой мир полон волшебства, — сменив тон на более мягкий, сказал Хесс, — полон прекрасных тайн. Но только друзьям я раскрываю эти тайны. Я даю тебе ещё один шанс остаться моим другом, Иннокентий. Просто заставь этих четверых перейти границу, и наши отношения станут прежними. Обещаю, я забуду о твоём неповиновении.

Дрожа всем телом, Кеша промямлил:

— Прошу, дай мне хотя бы час, чтобы настроиться.

— Ладно, даю тебе час, — смирился Хесс. — Но не забывай о своей матери. Помни, что её ждёт, если ты и дальше будешь вести себя как ничтожный трус.

Какое-то время Кеша сидел и глядел на потухшую свечу. Потом вынул из-за пояса пистолет. Как же неприятно было держать в руках эту штуку, она казалась ему сейчас олицетворением злого рока. Это оружие убило Прапора, Гену, Валентину. Кровожадное чудовище, а не пистолет. Кеше вдруг пришла в голову абсурдная мысль, что пистолет в самый неподходящий момент может выстрелить сам по себе — потому что захочет сделать такую подлость. Выстрелит и убьёт девчонку. Да, мысль безумная, однако она застряла в сознании, как отравленный дротик, убивая своим ядом более позитивные мысли.

Кеша совсем сник. Спрятал пистолет обратно за пояс, жалея, что лишний раз взял его в руки.

Выпрошенный у Хесса час прошёл для Кеши, как одна минута — тяжёлая минута. Ощущая себя больным разбитым стариком, он вышел из-за стола, покинул кухню и подошёл к проёму, ведущему в гостиную. Все в комнате дремали. Оно и понятно — с улицы давно не доносилось голосов сумеречных людей, лишь слышно было, как монотонно сыпется песок в огромных часах. Кеша мерещились в этом шорохе слова: «С-спите, с-спите…» Он и сам сейчас многое отдал бы, чтобы отправиться в мир грёз и спать, спать, спать. И чтобы никто не тревожил, не заставлял делать то, чего не хочется.

«С-спите, с-спите…»

Хесс, должно быть, специально не тревожил обитателей зелёного дома, чтобы они утратили бдительность.

Хороший момент.

Самое время начать действовать.

Кеша уже собирался вынуть пистолет и переступить порог, как в сознании вдруг вспыхнул образ умирающего Гены: кровавая пена на губах, боль и ужас в глазах. Кешу бросило в жар, сердце заколотилось в груди так, что казалось, рёбра вот-вот превратятся в обломки. Он попятился, упёрся спиной в стену, медленно осел на пол, думая, что у него не хватит духа осуществить план Хесса. Трус? Да, трус. Ничтожный хомяк, способный лишать жизни только слабых и беззащитных.

— Час прошёл, Иннокентий, — голос Хесса был холоден¸ как арктическая ночь. — Я жду! Сделай это сейчас же! Не смей снова меня разочаровывать!

Кеша тихонько застонал и прикрыл лицо ладонями, словно пытаясь таким глупым образом спрятаться от могущественного существа. А потом он услышал голос своей матери:

— Прошу тебя, сынок! Сделай это! Не обрекай меня и себя на муки. Я была счастлива, а теперь мне плохо. Мне так плохо, сынок! Помоги, помоги…

— Мама, пожалуйста… — всхлипнул Кеша.

— Помоги, помоги…

— Я сделаю это. Сделаю… прямо сейчас.

Он поднялся, вынул пистолет, вошёл в гостиную и растерялся. Весь составленный план лопнул в голове на мелкие осколки.

Борис заворочался в кресле, разлепил заспанные глаза. Кеша, почти не сознавая, что делает, изо всех сил ударил его рукоятью пистолета по голове. Борис, успев только охнуть, завалился на подлокотник и лишился чувств. Волосы на макушке стали мокрыми от крови.

Точка невозврата была пройдена, теперь Кеше ничего не оставалось, как продолжать действовать.

— Девчонка! — напомнил Хесс. — Хватай девчонку, не медли!

Начал просыпаться Виталий. Марина, не размыкая век, тёрла глаза. Паника ворвалась в сознание Кеши. Мысленно вопя от страха, он подбежал к дивану, схватил Капельку и бросился прочь из комнаты. В дверном проёме обернулся, приставил дуло пистолета к голове перепуганной, но ещё не понимающей, что происходит, девочки. Закричал, сорвавшимся на фальцет голосом:

— Идите за мной! Делайте так, как я говорю, иначе убью её!

— Какого чёрта?! — Виталий вскочил с кресла, переводя ошалевший взгляд с Кеши и Капельки на бесчувственного Бориса.

На лице Марины отпечаталось недоумение. Она смотрела на дочь, но, казалось, не верила своим глазам. Впрочем, недоумение быстро сменилось выражением ужаса.

— Идите за мной! — брызжа слюной, истерично завопил Кеша. Рука, держащая пистолет, сильно дрожала, щека нервно дёргалась. — Я убью её, слышите?! Выстрелю ей в голову, если не будете меня слушаться!

Капелька отчаянно задёргалась, пытаясь вырваться, но Кеша держал её крепко. Он потащил девочку к входной двери. Марина бросилась за ним, опрокинув со стола картонную коробку с галкой. Птица недовольно закричала, хлопая крыльями. Виталий ещё раз взглянул на Бориса, заметил, что тот дышит, и тоже устремился в коридор.

Тем временем Кеша уже миновал прихожую, открыл дверь, выбежал на улицу и спустился с крыльца. Повернулся лицом к дому, начал пятиться, снова приставив пистолет к голове брыкающейся Капельки. Она рычала, точно пойманная браконьером дикая зверушка, глаза пылали гневом.

— Что ты творишь?! — Марина выскочила на крыльцо. — Сейчас же отпусти её!

— Стоять! — топнул ногой Кеша. Он часто-часто моргал, пот попал в глаза. — Я выстрелю! Клянусь, я убью её!

Виталий проскользнул в не успевшую закрыться за Мариной дверь, поднял руки в примирительном жесте.

— Спокойно, Кеша. Спокойно! Ты просто устал и сам не понимаешь, что делаешь.

— О нет! Я понимаю! — эти слова Кеша будто бы выхаркнул, как застоявшуюся мокроту. — Я всё отлично понимаю!

Капелька ударила его пяткой в колено, но он сейчас был невосприимчив к боли.

— Отпусти, сволочь! — шипела девочка, дёргаясь и извиваясь.

— Заткнись, заткнись! — тонко взвизгнул Кеша, едва не нажав на спусковой крючок. В его сознании плескалась муть, в животе словно бы шар ледяной пульсировал.

— Отпусти её! — потребовал Виталий. — Зачем ты это делаешь?

Сжав кулаки, Марина сделала шаг вниз по ступеням крыльца, процедила сквозь зубы:

— Оставь в покое мою дочь!

Кеша пятился, отступая к периметру, возле которого полыхали наполовину прогоревшие костры. Сумеречные люди стояли без движения, в гигантских часах сыпался песок. Никаких состоящих из змей холмов в пустыне больше не было, лишь чёрные волны с сухим шелестом пробегали в полумраке.

— Я отпущу её! — заявил Кеша. — Обещаю. Но вы должны кое-что сделать. Вы должны выйти