— У женщины тоже есть… желания, мой господин, те же, что и у мужчины. Именно вы, милорд, меня научили этой истине.

— Проклятие!

Чертовка испытывает на нем те же приемы, что использовал он, чтобы уложить ее в постель. Скривив губы, он прошипел:

— Этого не будет, Кэтрин. Через неделю я уезжаю в Лондон. Надеюсь, к тому времени вы придумаете, как занять себя в мое отсутствие.

— Это, вероятно, джентльменское предложение? — язвительно поинтересовалась Кэтрин.

Будь неладна эта девка! В два прыжка Доминик оказался около нее, схватил за руку и притянул к себе.

— Ты моя жена, говорят тебе! Или ты будешь вести себя, как подобает порядочной женщине, или поплатишься, клянусь Богом!

Кэтрин вырвалась.

— Вы можете рассчитывать на мою верность, милорд, — с того самого момента, как вы начнете вести себя как мой муж.

Кэтрин метнулась к балконной двери.

Доминик крепко выругался и ушел к себе, хлопнув дверью.

Девка точно была в сговоре с дьяволом, он готов был в том поклясться. С дьяволом или его отцом, что одно и то же.

Следующие три дня Кэтрин была тише воды, ниже травы. Пусть Доминик остынет. Да и ей надо успокоиться. Кэтрин совсем не хотелось злиться, но его упрямство довело ее до точки. Ничего себе, заявление! Пока он будет развлекаться в Лондоне, один Бог знает как и с кем, она, По его мнению, должна скромно сидеть и ждать его возвращения в деревне. Ну так вот, пусть не тешит себя надеждами, этого он от нее не дождется!

И все же то, что он решил уехать, говорило в ее пользу. Значит, она поступает правильно. Возможно, искушение сильнее, чем он хотел бы признать.

Кэтрин улыбнулась. Сейчас она знала, как разжечь его страсть. И что тогда? Если она преуспеет в обольщении, признает ли Доминик их брак настоящим, а не фиктивным? Кэтрин не знала. И у нее оставалось всего четыре дня, чтобы узнать. Ну, Доминик, берегись. Кэтрин злорадно улыбнулась.

Она пошла в конюшню, надеясь, что Доминик там.

— Ты поедешь кататься, Катрина?! — Янош бежал к ней с черного хода.

Кэтрин улыбнулась, думая о том, как прелестно смотрится мальчик в белой рубашке с жабо и бархатных штанишках. Малыш шлепал босиком, а туфли нес в руках.

— Хочешь, поедем вместе, — предложила Кэтрин и, приподняв край вышитой салфетки, покрывавшей плетеную корзину, добавила: — Смотри, что нам собрала кухарка. Мы можем устроить чудный пикник.

— Мистер Рэйнольдс сказал, что сегодня у меня уроков не будет, — радостно сообщил Янош. — Я поеду с тобой.

— Тебе надо переодеться, — заметила Кэтрин. — Я подожду тебя здесь.

Мальчик припустил в дом.

— Оседлай лошадь для Яноша, — приказала Кэтрин молодому конюху,

— Приму? — с оттенком неодобрения спросил конюх.

— Если он ездит на ней, то седлай Приму.

Через некоторое время слуга вернулся, ведя под уздцы лошадь — высокую серую кобылу.

— Прима, лошадка моя, — подбежал к лошади Янош.

— Слишком большая лошадь для маленького ребенка, — проворчал конюх.

— Янош — отличный наездник, — возразила Кэтрин.

Она помнила, как лихо катались на лошадях все мальчишки племени пиндаров.

Конюх насупился. Кэтрин крутила головой, надеясь увидеть Доминика, и на глаза ей попался Бобби Мартисон, младший брат того паренька, что сейчас занимался их лошадьми. Оба были сыновьями старшего конюха Грэвенвольда.

— Привет, Бобби, — окликнула Кэтрин мальчика.

— Здравствуйте, ваша честь.

— Ты, конечно же, знаком с Яношем?

Бобби опустил голову и надулся.

— Да, знаком.

Лицо Яноша не выражало ничего. Настоящий цыган.

— Вы могли бы играть вместе, — предложила Кэтрин.

Мальчик мог бы помочь цыганенку почувствовать себя своим среди здешних детей.

Бобби явно напугало предложение Кэтрин.

— Он дерется, ваша честь. Честное слово, он меня побил. Поставил мне синяк под глазом. Мой отец как следует вздул бы его, не будь он барчуком.

Янош по-прежнему молчал.

— Но он не мог ударить тебя просто так. За что он побил тебя, Бобби?

— Мы его только немного подразнили. Ничего плохого делать ему не собирались.

— Почему вы его дразнили?

— Говорит он смешно. И ведет себя забавно.

— Бобби, а ты хочешь учиться в школе? — сменила тему Кэтрин. — Ты хочешь научиться читать и писать?

Бобби смотрел на новую хозяйку настороженно.

— Папа говорит, что в школе учиться — время тратить попусту.

— Неужели?

— Оттого, что лишнюю книжку прочтешь, хлеба на столе не прибавится, — повторил отцовские слова Бобби.

— Может, и так, а может, и нет, — загадочно сказала Кэтрин.

— Собираемся кататься?

Услышав за спиной голос Доминика, Кэтрин оглянулась.

— Да. — Сердце ее забилось сильнее. — Почему бы тебе не поехать с нами?

— Прошу тебя, Доминик, — присоединился к ее просьбе Янош. — Сегодня такой хороший день. Мы можем съездить в веш, в лес то есть. Мы снова могли бы превратиться в цыган — на один день.

Доминик прислонился к. стене конюшни. Видно было, что он колеблется. Скорее всего, он был бы не прочь провести день в такой приятной компании.

— Не сегодня, малыш, — ответил он. — У меня слишком много дел.

— Поезжай, Янош, — предложила Кэтрин, — и подожди меня на вершине холма. Поедем к ручью, хорошо?

Доминик посадил мальчика в седло. Янош отъехал, а Доминик обратился к Кэтрин:

— Тебе не кажется, что ты слишком снисходительна к его шалостям? Или это еще одна твоя уловка?

Кэтрин едва удержалась от улыбки. Доминик был недалек от истины.

— Он чудный малыш. Мне бы хотелось, чтобы он не чувствовал себя здесь таким одиноким.

— Верно, — вздохнул Доминик. — Иногда я спрашиваю себя, стоило ли привозить его сюда.

Кэтрин сняла соломинку с рубахи мужа и стала вертеть ею между пальцами.

— Я, кажется, знаю, как ему помочь.

— И как же?

— Я хочу открыть школу, такую, как построил мой отец в Арундейле. Деньги у меня есть свои, но твоя помощь мне все же потребуется.

— Не сказал бы, что я в восторге от твоей идеи. Ты же знаешь, многим это не нравится. Некоторые могут сказать, что ты сеешь зерна революции.

— Но ты, надеюсь, так не считаешь,

— Нет. Но даже среди крестьян будут те, кого возмутит твоя затея. Они считают, что образование не даст их детям ничего, кроме ложных надежд.