Вильям и Сара ненадолго задержались в магазине, чтобыпосмотреть, как идут дела, а вечером, все еще взволнованные, они вернулись взамок. Дома, сидя в постели, Сара с воодушевлением принялась за эскизыукрашений, которые ей хотелось бы сделать. Они не могут всегда рассчитывать науспех в поисках уже готовых уникальных экземпляров. Она хотела посетитьаукционы в Нью-Йорке и Лондоне. Сара знала, что Италия славится своимиювелирами. Внезапно у нее появилась тысяча дел. Она всегда советовалась сВильямом. У него прекрасный вкус и тонкое понимание прекрасного.

К осени их усилия принесли плоды. Магазин пользовалсяуспехом, было выполнено несколько украшений по ее эскизам. Эмануэль сказала,что публика от них просто без ума. У Сары был опытный глаз, а Вильям разбиралсяв драгоценных камнях, и они тщательно выбирали их. Сара привлекала к работелучших мастеров. Вещи моментально разлетались из магазина. В октябре онасделала больше рисунков, надеясь, что к Рождеству украшения будут готовы.Эмануэль сильно увлеклась Жан-Шарлем де Мартеном, ее другом из правительства,но пресса еще не добралась до них, поскольку они проявляли исключительнуюосторожность. Встречи всегда происходили у нее дома.

Сара не могла поверить, что можно быть настолько занятой.Они все время ездили в Париж, по-прежнему останавливаясь в «Ритце», у неепросто не было времени подыскать квартиру. К Рождеству она буквально выбиласьиз сил. В магазине дела шли превосходно. Вильям подарил ей изумительноерубиновое кольцо, принадлежавшее раньше Мэри Пикфорд. На Рождество они уехали вВайтфилд и хотели взять Филиппа с собой в Париж, но были совершенноразочарованы, когда мальчик захотел остаться в Вайтфилде.

— Что нам с ним делать? — грустно спросила Сара,когда они снова вернулись домой. — Просто трудно поверить, что он родилсяи вырос во Франции, он хочет все время жить в Англии. — Ей невыносимо былотерять его. Несмотря на занятость, у нее всегда нашлось бы для него время, но,кажется, родители его почти не интересовали. С Францией у него были связанывоспоминания о немцах и одиноких годах без отца.

— Вайтфилд у него в крови, — пытался утешить ееВильям. — Он отвык от Франции. Ему десять лет, и он не хочет расставатьсясо своими друзьями. Через несколько лет ему снова будет хорошо здесь. Он можетпоступить в Сорбонну и жить в Париже. — Но Филипп уже говорил о том, чтонамерен поступить в Кембридж, как его отец, и Сара чувствовала, что в каком-тоотношении они уже потеряли его. Отчуждение сына угнетало ее. Когда они вернулисьв замок, она сильно простудилась. Месяц назад она тоже перенесла простуду ибыла измучена предрождественской суетой.

— Ты плохо выглядишь, — с беспокойством заметил ейВильям, когда в новогоднее утро она спустилась вниз. Он был уже на кухне иготовил кофе.

— Спасибо, — угрюмо отозвалась Сара и спросилаего, как он думает, не будет ли Филипп рад, если они купят еще лошадей.

— Сара, перестань о нем беспокоиться. У детей должнабыть своя жизнь, независимая от родителей.

— Он еще маленький мальчик, — с горечью сказалаона, и на глаза у нее неожиданно навернулись слезы. — И он единственныймой ребенок.

Тут она расплакалась по-настоящему, вспомнив о маленькойдевочке, которую потеряла во время войны, дорогой малышке, которую так горячолюбила, а этому мальчику она больше не нужна. Когда Сара думала об этом, ейказалось, что сердце разрывается на части. Он так далеко от нее, и у нее большенет детей. Она ни разу не забеременела с тех пор, как Вильям вернулся изГермании. Доктора говорили, что у них могут быть дети, но пока этого непроизошло.

— Моя бедняжка, — утешал ее Вильям,обнимая. — Он гадкий мальчишка, раз он так ведет себя.

Вильяму самому не удалось сблизиться с сыном, хотя он изовсех сил старался. Очень трудно, вернувшись с войны, встретить шестилетнегомальчика и установить с ним дружеские отношения. Вильям чувствовал, что онитеперь никогда не будут близки. И он полагал, что Филипп никогда не проститего. Мальчик словно обвинял Вильяма в том, что он ушел на войну, оставив иходних, так же как Сару он винил в смерти сестренки. Он никогда не говорил обэтом открыто после вспышки на похоронах, но Вильям чувствовал его настроение,однако никогда не делился своими ощущениями с Сарой.

Вильям заставил ее вернуться в постель. Она съела немногогорячего супа, выпила чаю и пролежала в постели весь день, плача о Филиппе ирисуя, и в конце концов задремала, когда Вильям поднялся наверх проведать ее.Он понимал ее состояние, она была совершенно измучена. Но когда Саре сталохуже, он позвонил доктору, чтобы тот посмотрел ее. Вильям страдал, видя еебольной, он всегда боялся потерять ее.

— Это глупо, я прекрасно себя чувствую, — спорилаона с ним, сотрясаясь от кашля, когда Вильям сообщил ей, что вызвал доктора.

— Я хочу, чтобы он дал тебе что-нибудь от кашля, преждечем у тебя начнется пневмония, — строго сказал Вильям.

— Ты ведь знаешь, я ненавижу лекарства, —раздраженно проговорила она.

Но доктор все же пришел, милый старик из соседней деревни,поселившийся в этой местности после войны. Сару раздосадовал его визит, и онаповторяла ему, что ей не нужен доктор.

— Bien sur, madame… но мсье герцог… нехорошо заставлятьего беспокоиться, — дипломатично заметил он ей, и Сара смягчилась.

Вильям вышел из комнаты, чтобы принести для нее еще однучашку чаю, а когда вернулся, Сара выглядела покорной и немного напуганной.

— Так она будет жить? — весело поинтересовался удоктора Вильям.

Старик улыбнулся и, вставая, похлопал Сару по колену.

— Вполне определенно, и надеюсь, еще оченьдолго. — Он улыбнулся ей, потом принял строгий вид: — Вы должны оставатьсяв постели до тех пор, пока не почувствуете себя лучше, n'est pas?

— Да, сэр, — покорно ответила она, а Вильямудивился, как ему удалось сделать ее такой послушной. Сара вдруг пересталасопротивляться и выглядела очень тихой и спокойной.

Доктор не выписал ей никакого лекарства, он объяснил ейпричину, пока Вильяма не было в комнате, но убедил ее, что она должна питьгорячий бульон и горячий чай и лежать в постели. Когда он ушел, Вильям подумал,не слишком ли доктор стар и знает ли свое дело. Существовало много лекарств,которые следовало принимать, чтобы не подхватить пневмонию или туберкулез, и онне был уверен, что горячего супа будет достаточно. Он даже подумал, не отвезтили ее в Париж.

Она лежала в постели, задумчиво глядя в окно, пока Вильямснова поднимался наверх, он подъехал к ней поближе в своей коляске и коснулсяее щеки. Но лихорадка прошла и остался только неприятный кашель, однако онпо-прежнему был обеспокоен.

— Я хочу отвезти тебя в Париж, если до завтра тебе нестанет лучше, — тихо сказал он. Она была слишком дорога ему, чтобырисковать ее жизнью.

— Я прекрасно себя чувствую, — отозвалась Сара и,улыбнувшись, посмотрела на него странным взглядом. — Просто прекрасно…только очень глупо. — Она поняла это сама. В прошлом месяце она быланастолько занята, она думала только о Рождестве, магазине и драгоценностях, ибольше ни о чем другом. А теперь…