class="sup">63. Но, как пишут сотрудники этой организации, «пора перестать возлагать вину за низкий уровень грудного вскармливания в Соединенном Королевстве на отдельных женщин и наконец признать, что оно является императивом общественного здоровья, ответственность за которое в равной степени лежит на правительстве, директивных органах, обществе и семьях».

В нашей стране восемь из десяти женщин перестают кормить грудью раньше, чем хотели бы. В некоторых случаях – например, у многих моих подруг – это происходит потому, что они вынуждены вернуться к работе вне дома, с негибким графиком и полной занятостью, как только заканчивается отпуск по беременности и родам. Некоторые отважно сцеживали молоко за письменным столом, в туалетах для инвалидов, в молитвенных комнатах, хранили грудное молоко в офисных холодильниках, чтобы забрать домой, где человек, который присматривал за ребенком в отсутствие матери, мог кормить его весь следующий день. Другие использовали детские смеси; немногие возвращались на работу только через год, когда можно переводить ребенка исключительно на коровье молоко.

По данным всебританского исследования вскармливания младенцев, проведенного в 2010 году, рост числа младенцев на грудном вскармливании мог бы сократить случаи заболеваемости обычными детскими болезнями – инфекции уха, грудной клетки и кишечника – и экономить для Национальной службы здравоохранения до 50 млн фунтов ежегодно64. Но недостаточно просто говорить женщинам, как полезно грудное вскармливание для ребенка, для них самих, для общества в целом. Мне нет смысла рассказывать вам, как я его любила и люблю до сих пор. Женщины, кому трудно кормить грудью – включая меня, – и без того ощущают достаточный груз стыда, вины, гнева и незащищенности, чтобы еще обременять их общественным неодобрением, накатывающим на усталые и болезненные тела.

Хотелось бы, чтобы хоть один член парламента из тех, что голосовали за сокращение финансирования в социальной сфере и услугах здравоохранения, однажды в холодную среду пришел со мной в детский центр Добене в Хэкни, когда я заявилась, обливаясь слезами, разбитая и паникующая, на их еженедельное «кафе для кормящих». Жаль, эти члены парламента не видели, как женщина, которая его вела, держала меня в объятиях, гладила по голове и говорила, что все будет хорошо. Хотелось бы, чтобы хоть один потратил столько же времени, сколько она в тот день, чтобы понаблюдать за моим кормящимся сыном, потискать его пухленькие ножки, вытащить изрядно потрепанное руководство и зачитать мне статистику набора веса у малышей, кормящихся исключительно грудью. Если бы они смогли потратить это время для размышления о миллионах женщин в нашей стране, живущих в бедности, в километрах от социальной поддержки в любой ее форме, перепуганных и ощущающих вину за то, что каким-то образом подвели малышей. И все это ради того, чтобы правительство могло брать с самых богатых и самых жадных членов общества чуточку меньшие налоги.

Прошло 38 лет с тех пор, как Харриет Харман кормила грудью свою дочь в палате общин – это был акт мужества и бунта, о котором рассказала моя мать, подобный антителам против патриархальности. И все же женщины, особенно молодые матери, по-прежнему боятся высовываться с детьми, боятся занять слишком много места. Боятся «навязывать» жизненную реальность дыхания, питья, движения, питания, отправления естественных надобностей невинным посторонним, «настоящим людям». Мое сердце воспарило от радости, когда я увидела, как премьер-министр Новой Зеландии Джасинда Ардерн играет с ребенком на Генеральной Ассамблее ООН, и при этом сжалось от грусти, жалея, что такое зрелище – женщина во власти, адаптирующая свою среду так, чтобы она соответствовала требованиям материнства, – до сих пор остается редкостью.

Не важно, кормит родитель грудью или из бутылочки, – он должен накормить ребенка.

Почти два года я кормила сына повсюду, как и где только могла. Моя задача как женщины в этом мире – поддерживать других кормящих по мере собственных сил. Предлагать им стакан воды, уступать место, держать пальто, смотреть им в глаза. Эти маленькие акты гуманности не только поднимают нам настроение, но и начинают возвращать родителей в ткань повседневной жизни. Они перекрывают пропасть между теми, у кого есть дети, и теми, у кого их нет. Они, как минимум, дают людям с разных концов спектра «потока» место для встречи в середине.

20. Ошибочная идентификация[44]

«Годы паники» определяются решениями: вопросами, на которые кажется невозможным дать ответ; выбором, который вообще не кажется выбором. Будут решения, касающиеся работы, любви и дружбы, денег, семьи и дома, секса, власти и вашего тела. И всем придает актуальность большое решение, мать всех решений, единственное, у которого есть биологический дедлайн: следует ли рожать?

В сердце «годов паники» гнездится загадка. Невозможно узнать, каково будет иметь ребенка, если у вас его нет. Конкретно у вас и конкретно вашего. Этот опыт будет существенно и непременно отличаться от опыта любого другого родителя любого другого ребенка на свете.

Можете приглядываться к своим родителям, разговаривать с коллегами, наблюдать за сверстниками, но невозможно влезть в эту шкуру, ощутить вес, попробовать вкус, не сделав это самой. И все же, в отличие от многих других выборов, присущих «потоку», если решите иметь ребенка и вам повезет забеременеть, через этот Рубикон невозможно переступить в обратную сторону.

В отличие от смены работы, партнера или изменений в семейном положении, это действие, которое нельзя отменить. Ваша жизнь станет другой навсегда. И какой бы путь вы ни выбрали – своим ли решением, под давлением ли обстоятельств или в результате комбинации первого и второго, – вы никогда не узнаете, какой была бы ваша жизнь, выбери вы другой путь.

Вы никогда не узнаете, был ли это верный выбор, потому что – и это почти невыносимое осознание – никакого верного выбора нет. Есть просто выбор, который вы сделали, а с другой стороны – абсолютная неизвестность.

Рождение ребенка, как я теперь знаю, способно творить невероятные вещи с чувством идентичности. За считаные дни вы переходите от рабочих совещаний в центре города к семичасовому непрерывному кормлению грудью на специальной круглой подушке.

Если раньше вы по полчаса листали социальные сети, пока ехали в автобусе на работу, то теперь стоите полностью обнаженная под слепящими светильниками местного досугового центра, гадая, как именно следует одеть свой писающийся бессловесный пирожок для занятий плаванием.

Когда большинство подруг и друзей еще спят, вы бродите по чернильно-темным улицам в 04:47 утра, надеясь, что холодный воздух, наконец, усыпит ребенка. Будут дни, когда единственными людьми, которых вы увидите в светлое время суток, станут мусорщики, забирающие ваши баки.

Придется держать в памяти четырнадцать разных встреч