Отметим, что все эти годы некоторые инквизиционные трибуналы продолжали в той или иной форме поддерживать свое существование, явно надеясь на возвращение прежнего статуса. В Валенсии, например, трибунал продолжал выносить приговоры, переменив лишь название с инквизиционного на духовный. Причем гражданский суд официально его признавал и направлял ему все дела, кои в прежнее время подлежали юрисдикции инквизиции. На острове Майорке трибунал функционировал даже в 1830 году. Главной его задачей были всевозможные сборы в пользу инквизиции, и члены его именовались не инквизиторами, а казначеями, кассирами и нотариусами.

Это было отражением общей парадоксальной ситуации. Инквизиция возрождена не была, но при этом владела значительным имуществом. Существовала должность генерального смотрителя, чьей заботой было сохранение этого имущества, сбор следуемых инквизиции арендных и иных плат и выдача жалованья служителям трибуналов, не исключая бывших членов Супремы и последнего великого инквизитора Иеронимо Кастельона-и-Саласа, получившего этот пост в 1818 году.

В 1830 году генеральным смотрителем был бывший инквизитор Валентино Сорилья, его помощником в звании фискала состоял Алонсо де Вердехо, также бывший инквизитор. Сохраняемые и приумножаемые ими средства обеспечивали деятельность религиозных судов, отличавшихся от прежних инквизиционных трибуналов лишь тем, что председательствовали в них епископы; прочие же должности занимали бывшие инквизиторы, прибегавшие к тем же формам судопроизводства и следствия, какие были обычны во время расцвета инквизиции.

Об этих судах сохранилось мало сведений. Наиболее громким результатом их деятельности было дело скромного учителя Каэтано Риполя, главная вина которого сводилась к убеждению, что суть религии заключается в изречении «не делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе». Риполь был арестован 29 сентября 1824 года по обвинению в иудействовании, два года просидел в валенсийской тюрьме и был торжественно сожжен на костре. Эта казнь вызвала взрыв негодования в Европе, увеличивавшегося по мере шумного празднования, устроенного в Испании по этому поводу сторонниками Дона Карлоса, которые требовали, чтобы инквизиция перестала прятать свое лицо под маской религиозных судов и начала действовать открыто. Однако Фердинанд не только не пошел у них на поводу, но и выразил недовольство в связи с незаконным восстановлением инквизиции под иным названием. Мало того, папа Пий VIII тоже высказался о «чрезмерных страданиях» жертв религиозных трибуналов и 5 октября 1829 года постановил, чтобы отныне папскому нунцию могла подаваться апелляция на решения религиозных судов; таким образом, эти суды лишились своей независимости, которую всегда столь трепетно оберегала инквизиция.

Последний шанс для инквизиции возник в 1833 году, когда умер Фердинанд VII, не оставивший детей мужского пола. Сторонники Дона Карлоса рассчитывали, что трон перейдет к нему и что он, которого они уже называли Карлом V, «энергично будет защищать» католическую религию и учредит инквизицию по старому образцу. Но королевой была провозглашена двухлетняя дочь Фердинанда Изабелла, а регентшей при ней ее мать Мария-Кристина. Это разрушило планы карлистов, но они не хотели безропотно отказаться от своих иллюзий и подняли мятеж против «незаконной королевы»; надо признать, что на их стороне был закон 1713 года, коим отменялся старинный кастильский порядок престолонаследия, предоставлявший женщинам право на трон. Мятеж быстро принял грозный характер, и ради его подавления регентше Марии-Кристине пришлось опереться на либеральные элементы общества. Этим и объясняются первые шаги ее правления. Из страны были вновь изгнаны иезуиты и закрыты многие монастыри, и почти одновременно с этим, 15 июля 1834 года, был опубликован эдикт об отмене инквизиции. В нем говорилось:

«1) Трибунал инквизиции объявляется окончательно упраздненным.

2) Все поместья, дома и иное имущество, которыми монаршее благочестие наделило инквизицию или которые были ею приобретены благодаря изданным с целью ей покровительствовать законам, поступают в кассу погашения государственного долга.

3) Доходы со ста одного канониката, причисленного к инквизиции, поступают в ту же кассу...

4) Должностные лица названного трибунала и его отделений, владеющие духовными пребендами или получающие жалованье по какому-либо разряду гражданских должностей, лишаются права получать из фондов вышеуказанного трибунала вознаграждение, соответственное тому, какое им причиталось, когда они состояли на службе у инквизиции.

5) Все остальные служащие трибунала инквизиции имеют право получать из кассы погашения государственного долга, пока им не будут доставлены другие должности, жалованье, какое им причитается, смотря по разряду, к которому их причислит специально созданная для этой цели хунта».

На этот раз отмена инквизиции была действительно окончательной. Ее попыталась заменить собой так называемая «религиозная хунта», но 1 июля 1835 года ей было приказано немедленно прекратить свою деятельность, так как в религиозно-нравственных вопросах не должно быть места другим судам помимо обыкновенных епископских судов, предусмотренных еще в XIII веке законодательством Альфонсо X.

Что дала Испании инквизиция, просуществовавшая более трехсот лет? Поистине страшен ответ на этот вопрос.

Лозунгом инквизиции было единство религии. Во имя этого принципа ею были выдворены из Испании евреи и мавры, преследовались мараны и мориски, искоренялись иудействующие и протестанты, подвергались наказаниям мистики и вольнодумцы, подавлялись свобода мысли и свобода слова, изгонялись чужестранцы, всячески культивировались католический фанатизм и монашеское благочиние. Во имя единства религии Фердинанд II Католик подрывал благосостояние своей страны, а Карл V вел захватническую политику, ложившуюся непосильным бременем на совершенно не заинтересованную в планах короля-императора монархию. Во имя единства религии Филипп II терзал Нидерланды, а Филипп III вынужден был отказаться навсегда от этой жемчужины испанской короны. Во имя единства религии Филипп II рвал выгодные для Испании международные связи, а Карл II заключал столь же тяжелые для нее соглашения. Во имя единства религии Габсбурги двести лет политически, экономически и духовно порабощали доставшуюся им от Фердинанда и Изабеллы монархию, и когда вместе с ничтожным Карлом II эта роковая для Испании династия погасла и вакантный трон заняли Бурбоны, Испания, по словам современников, представляла собой скорее церковь, чем государство.

Превратить эту церковь в светское государство наподобие соседней Франции — такова была историческая задача Бурбонской династии.

Беспечные, ленивые, весьма поверхностные Бурбоны далеко не всегда оказывались на высоте этой задачи. Когда при Карле IV страной стали управлять капризная и безнравственная королева Мария-Луиза и невежественный, корыстолюбивый бонвиван Мануэл Годой, дни Испании, казалось, были сочтены, и Наполеон собирался захватить ее «голыми руками». К изумлению всего мира, однако, «забытый народ» обнаружил необычайную силу сопротивления и сверг иго титана — чтобы возложить на себя гораздо более тяжелое ярмо ничтожного Фердинанда. Но буря революции не бесследно пронеслась над ветхим зданием — в монашескую обитель ворвался дух свободы и мало-помалу превратил ее в свободное и веротерпимое государство, где инквизиция кажется всего лишь страшным призраком прошедших времен.