– Стас, ты что за дрянью меня поил? Решил доделать подлое дело душманов и отправить меня к праотцам?

– Да ну тебя, ничего не смыслишь в элитных напитках, так и не лезь в калашный ряд! – отмахнулся от него Стас.

– Вообще-то, я слышала, что элитные напитки не пьются литрами, – заметила Лика.

– Молчи, женщина! – фыркнул Кирсанов. – Тебя чему на Кавказе учили? Уважению. Едва оказалась в Москве и уже мужиков поучает!

– Лика, мы выпили ровно столько, сколько смогли, – заявил Стас, – то есть норму!

И Лика под непрекращаемое пикирование друзей принялась за приготовление завтрака для настоящих мужчин – яичница с перцем, помидорами и ветчиной, пришедшей взамен бекона, томатный сок в запотевших стаканах, белый хлеб с маслом, кофе и лимон, порезанный на тонкие дольки-лепестки – все это было принято на «ура». Несмотря на то, что Кирсанов жаловался на похмелье, а Стас на недосып, они смели все с тарелок подчистую и промокали хлебушком сковороду, чем повергли ее в полный транс, еще никогда ее скромная стряпня не вызывала такого фурора. Но как только они наелись и обрели приличный вид Кирсанов позаимствовал кое-что из гардероба друга для их обоих, Лике было объявлено, что мужчины отправились на встречу с каким-то Бурятом, который может помочь ей, им, всем. Звучало несколько расплывчато. Более того, полномочия Бурята ей были неизвестны и вызывали смутные сомнения. Но никто не пожелал вдаваться в подробности, Лике было велено сидеть дома и дожидаться, пока мужчины приволокут в пещеру мамонта.

Лика покорно осталась в нелепом холостяцком флэте Стаса. Помыла посуду после завтрака, полила единственный цветок, пытавшийся тихо зачахнуть на кухонном подоконнике, выкинула пустые бутылки в мусорное ведро. После чего она сварила себе еще кофе, накинула плед на плечи, на манер индейца, и вышла на балкон.

Внизу Москва жила обычной жизнью. Позвякивали трамваи, в многочисленных пробках гудели многочисленные автомобили, по тротуарам спешили по своим неотложным делам прохожие. Это был ее мир, знакомый, привычный с детства, любимый и единственно приемлемый. На секунду показалось, что она никогда отсюда и не уезжала за тридевять земель в тридесятое царство, где человеческая жизнь стоит недорого, и, что самое забавное, сам человек по-прежнему товар. Но если не было гор, страха, унижения, сидения в грязных ямах, побега, болезни, бесконечной дороги в грязном поезде, то что она делает здесь? Скрывается. Но от кого? От Макса? Это смешно.

Она, вообще-то, не полная дура и дает себе отчет в том, что семейной жизни, скорее всего, пришел конец. Макс, наверняка, в курсе того, что вытворяла его благоверная на горном курорте. Возможно, он был бы даже рад ее смерти, но каковы бы ни были чувства обманутого мужа к неверной жене, он не откажет ей в помощи. В глубине души Лика давно признала, что опасность пришла со стороны мужа. И пусть еще совсем недавно она доказывала Кирсанову, что фирма, в которой работает муж, дела ведет совершенно открыто, честно и порядочно, но, на самом деле, она понятия не имела, как они там ведут свои дела. Макс всегда смеялся, когда она пыталась вникнуть в тонкости их деятельности, называл ее различными дурацкими именами и просил не забивать свою хорошенькую головку всякими скучными делами. Лика по своему обыкновению отступала.

А вдруг они, действительно, химичили, как и многие бизнесмены? Может, продавали «левое» медицинское оборудование или, наоборот, отказались от подобного предложения. Ведь могло быть все, что угодно, она же ни о чем не имела понятия! Но сейчас Лика с поразительной четкостью поняла, что лично к ней ни у кого не может быть претензий. Это супруг, а не она кому-то не угодила, вполне вероятно, что они вместе с Гошей кому-то перешли дорогу. Скорее всего, это родного мужа с его ненаглядным шефом занесло не в ту сторону, в результате одного убили, а другого решили припугнуть убийством жены. А что, между прочим, в постсоветской литературе об этом способе воздействия на непокорных бизнесменов написаны сотни книг, вот и с ними приключилось нечто подобное. И раз она стала жертвой деловых интересов мужа, то почему бы Максу, по доброте душевной, не помочь ей выжить, пусть и провинившейся, пусть и «загулявшей», но безвинно пострадавшей от его же недругов? Они потом обсудят, как жить дальше, главное – остановить ее убийцу, ведь она не заслужила такой участи!

Лика решительно зашла вовнутрь. Естественно, никто не позаботился снабдить ее номерами сотовых телефонов, чтобы она могла связаться с ушедшими в случае необходимости. И коль Кирсанов удалился в неизвестное далеко, то Лика не могла сообщить ему о своем намерение явиться мужу пред ясные очи. И потом что-то подсказывало ей, что он начнет упираться и, исходя из своей шовинистической позиции, станет держать ее под замком, пытаясь решить все собственными силами. Ведь как бы Кирсанов и еже с ними не доказывали, что они относятся к цивилизованным особям мужского пола, но сущность их такая же, как и у далеких феодальных предков – женщина должна быть «за мужем», под замком, в черном теле, знать свое место, не лезть поперед батьки и прочее и прочее, и тому подобное. Им проще на всех углах орать о феминизме и абсолютном матриархате, и тихонечко нагибать, подминать, подавлять, затыкать, закабалять и укрощать несчастных строптивых.

Размышляя о том, что Кирсанов с нее три шкуры снимет, Лика набрала номер мужниного офиса и услышала почему-то сразу его голос. А где же новая секретутка, успела подумать она, прежде, чем произнести неуверенным голосом.

– Привет, Макс!

Алло-о-о, – испуганно пропищала трубка странным фальцетом.

У нее возникло такое чувство, что муж на том конце провода превратился вдруг в комара.

– Кто это? – спросил Макс все тем же истерически-тонким голосом.

– Как, ты меня уже не узнаешь? – огорчилась Лика.

– Боже мой, – теперь уже просипел он. – Не может быть! Лика, это ты? Но как?..

– Макс, ты только не волнуйся я…

– Где ты? Откуда ты мне звонишь? Лика, господи, ну говори же!

– Макс, я в Москве, но дело в том, что…

– Лика! Ты… ты хотя бы понимаешь, что происходит? Нам срочно надо встретиться! Говори, где ты, немедленно, и я за тобой приеду!

– Макс, я хочу сказать…, – заволновалась Лика. – Понимаешь, мне опасно появляться дома или у тебя на работе. Дело в том, что на меня неоднократно покушались, меня чуть не убили. Ах, Макс, ну почему ты мне тогда не поверил?!

Слезы непрошеными гостями ломанулись из глаз и крупными каплями покатились по щекам, попадая почему-то в нос и рот, мешая говорить.

– Лика, с кем ты? Где ты? Ты одна?

– Мне сильно досталось за последние дни, честно, – бормотала Лика, теряя нить беседы, – но я выжила, и это главное. Я тебе все объясню, но не сейчас…

– Лика, ты жива, господи! Ушам своим не верю. С тобой все в порядке?

– Относительно, – судорожно вздохнула Лика, – все в этой жизни, Макс, относительно!

– Лика, прекрати эти конспирологические штучки, – услышала она обычный голос мужа, который, видимо, успел оправиться от первого потрясения и взял себя в руки. – Ты сейчас назовешь мне адрес того места, где находишься, и я немедленно приеду за тобой. Ты мне все расскажешь не по телефону. Договорились?