на исходе, а когда запасы в закромах скудеют, это означает одно — впереди брезжут лихие времена, надо быть и настороже, и во всеоружии. Однако, вряд ли Зархель когда-то сомневался в преданности Сагара, потому что Сагар прилагал колоссальные усилия для подпитки такой иллюзии.

Но всё нарушил один никчёмный фонарь. Тот самый, что Верховный гебр забыл в Металлических палатах. Разумеется, улика — так себе, но Зархелю и этого было достаточно, чтобы пригрозить Сагару драконовскими мерами. Например, Главный советник невзначай напомнил волшебнику, сколько нынче стоят различные кушанья… а ведь во владениях Амуинов у Сагара имелась собственная семья — престарелая вдова его сына, его личные внуки с маленькими детьми на руках, тоже привыкшие к определённому образу жизни. В конце концов, заговоры — вещь весьма опасная, когда тебе есть, кого терять.

И всё по вине светильника, который, казалось, должен был развеивать мрак, но вместо этого сам отбросил тень на репутацию Сагара. Старик решил ни во что более не встревать. Он многое знал, и поэтому для него же лучше будет держаться особняком от всевозможных проблем и сложных ситуаций.

— Ваше Мудрейшество, Его Высочество наследный принц желает Вас видеть, — Хатар отчеканил фразу так громко, что Сагар подпрыгнул от удивления.

Верховный гебр стоял спиной к дверям в спальни, перед длинным и высоким книжным шкафом с бокалом белого вина в левой руке. Он выбирал, что бы такого почитать на досуге. На старце была надета лишь изящная рубаха в пол с отороченным вышивкой подолом, просторная мантия-халат и ночной колпак — всё-таки, надо было подкреплять молву о хворях действиями.

— Да… с годами понимаешь, что по-настоящему славных книг, которые стоит прочесть, не так уж и много… — скорбно проворчал гебр.

— Ваше Мудрейшество, насле…

— Да слышал я! Не глухой ещё! Негоже это, что Его Высочество разгуливает по дворцу, как ни в чём не бывало… хм… что же делать, что делать?

Сагар Молниеносный залпом осушил бокал вина и поставил его на полочку, после чего схватился за переплёт первого попавшегося томика и метнулся в постель. Улёгшись на ложе и закутавшись в пышное одеяло, он страдальческим голосом промолвил:

— Хатар, у меня опять нога разболелась. Передай Его Высочеству, что сегодня тоже не смогу ему помочь с постижением глица. Упаси всевышние небожители, Его Высочество ещё заразиться этой мерзкой хворью! О, небеса и воды, да отразится замок в лазурной воде…

Последние реплики Верховный волшебник произнёс так тихо и неразборчиво, будто уже пребывал в бреду на смертном одре. Только Хатара, верного и проницательного иноземного раба, не проняли хозяйские ужимки. Мужчина знал обо всех причудах старика, и потому лишь подозрительно вскинул одну бровь, а затем нахмурился.

— Ваше Мудрейшество, всем известно, что подагра не заразна.

— Всё равно, всё равно! Пусть Его Высочество держится подальше от болезнетворных миазмов. И пригласи ко мне лекаря, пускай сделает ещё одну примочку или притирку… нога так болит! Так болит! О, небеса и священные воды!..

Хатар вновь скорчил суровую гримасу, явно давая понять Сагару, что из него актёр, ей богу, никакой, однако молча отправился озвучивать очередные отговорки для принца.

Низко поклонившись наследнику престола, Хатар извинительным, но обстоятельным тоном возвестил:

— Его Мудрейшество по-прежнему разбит подагрой, Ваше Высочество. Прошу простить Вашего покорного слугу, однако мой господин не в силах принять Вас сегодня.

— Да, передайте Сагару мои пожелания скорейшего выздоровления, — спокойным и бесстрастным голосом выдал принц. — А он, случаем, ничего не оставлял для меня? Письмо или свёрток?

— К несчастью, нет, прошу, не гневайтесь, мы — лишь ничтожные слуги, а Его Мудрейшество сейчас болен и не способен раздавать даже поручения для нас.

Наследник равнодушно кивнул Хатару и поспешил удалиться.

Прежде Сагар, когда его мучила подагра, никогда не чурался общества принца, наоборот, Сэль часто читал троюродному дедушке вслух его любимые книги в такие дни. И всё это, мягко говоря, выглядело не очень-то красиво… Впрочем, Сэль не привык сомневаться в Сагаре, видимо, у старика имелись причины для того, чтобы отстраниться.

После обеда Данаарн тоже не объявился, и Сэль решил навестить матушку, пока не вернулся Зархель. Без этого неусыпного надсмотрщика будет гораздо проще раздобыть то, что желал принц — ключ от гривны покорности из пал-силбани с шеи Эра. Может, лицедей из Эймана вышел куда более уверенный, чем из Сагара, однако Сэль всё равно представлял, насколько велики страдания того из магов, кто носит на себе такое бремя.

В дверях передней комнаты покоев королевы-регента его встречала новая прислужница благородных кровей. Дама, ещё толком не знакомая ни с порядками дворца, ни с распоряжениями хозяйки, без заминок и лишних вопросов пропустила Сэля дальше, в конце концов, он ведь являлся наследником престола и будущим магом-королём. Служанка до сих пор не подозревала, что к Его Высочеству относились здесь, словно к садовому украшению: радует глаз — и ладно, и на этом с него хватало, незачем серьёзно принимать его в расчёт.

Принц постучал в дверь спален королевы и почтительно произнёс:

— Матушка? Матушка, могу я навестить Вас?

Ответа не последовало, но Сэлю подумалось, будто он слышит голос государыни — то ли тихий шёпот, то ли слабый стон. Кажется, Нин-дар-нана находилась в помещении, поэтому Его Высочество подтолкнул дверь и проник внутрь, предварительно ещё раз предупредив:

— Ваша Милость, к Вам сын пожаловал. Я вхожу…

Все окна в спальне королевы закрывали плотные тёмные занавески. Здесь не горело ни одной лампы, и колючий мрак разрезали только редкие нарушители — тонкие полоски света. Те лучи солнца, что сумели протиснуться через щели в шторах, теперь расписывали яркими цветами предметы мебели и богатую утварь опочивален в тех местах, где оседали.

Её Милость развалилась в праздной позе в глубоком кресле, и ноги её, облачённые в атласные домашние туфли, покоились на маленьком пуфике. На королеве было надето просторное платье из мягкой и рыхлой ткани нежно-персикового оттенка, целомудренно прикрытое сверху блестящим халатом до середины бедра, облегающим фигуру и подпоясанным широким ремнём. Лицо Зармалессии выглядело совершенно отрешённым, бледным и безучастным, и Сэль быстро понял, что послужило тому виной: на прикроватном столике из драгоценного блюда, как правило, вверх вздымалась целая гора из «успокоительных чёрных жемчужин» лекарства его матушки. Но ныне гора изрядно поубавила в размерах и весе, стёрлась почти до основания. Что ни говори, всё-таки с течением времени жемчуг тоже обращается в пески, которые затем сдувают ветры и смывают дожди, только обычно на это уходят столетия… жемчуг — недолговечный «камень».

— Кто… явился в мою скромную обитель? — прошептала невменяемая