Айкир повернулся ко мне и повторил:

– Ты нужна им.

– Я…

Слова возражения, готовые сорваться с языка, вдруг показались пустыми. Да, я не чувствую себя особенной, не уверена, что мне по силам возвратить охотникам веру. Не в старые идеалы, нет – в самих себя. Но я просто не могу отказать! Потому что, как и Айкир, не готова повернуться спиной к тем, кого столько лет звала братьями и сестрами.

– Я согласна.

* * *

Главная башня всегда казалась огромной. Твердыней. Пусть лишенной помпезного лоска, но величественной. Сейчас же, почерневшая, местами разрушенная, она будто уменьшилась. Не физически, а так, словно некогда важный человек вдруг испуганно сжался и утратил былую напыщенность.

Побежденных охотников согнали в холл. Тот самый, где совсем недавно Мадек призывал смельчаков отправиться в горы.

Соколов я узнала сразу: по веревкам, стягивающим их руки и ноги, и по яростным взглядам, которые прошили меня стрелами, едва я переступила порог. Один из соколов даже дернулся, будто желая кинуться в атаку, но присмирел, когда ему на плечо опустилась широкая ладонь дракона. Шадарра, судя по вертикальному шраму, пересекающему один глаз.

Охотники не шевелились. При нашем появлении они словно окаменели, вросли в пол, на который их усадили. Сначала я не поняла, что их так напугало. Потом догадалась: это не страх, а молчаливый вызов. Чтобы подняться на балкон, мне, Рроаку, Айкиру – нам всем – придется либо пройти через толпу, либо вернуться в коридор и добираться до лестницы обходным путем. Однако отступать нельзя. Охотники никогда не примут того, кто показал слабость.

Я шагнула вперед. Невозмутимо, уверенно – так, будто ноги не были ватными, а сердце не колотилось взволнованно и быстро. Решила было смотреть только перед собой, но взгляд сам заскользил по лицам собратьев. Грязные, обожженные, в алых разводах своей и чужой крови. Растерянные. Настороженные.

Я не заметила, кто первым нарушил тишину, но тихий шепот расслышала отчетливо:

– Праведная мать…

И тут же, будто получив разрешение, со всех сторон зазвучало:

– Почему она рядом с драконом?

– Предательница!

– Вдруг она тоже может оборачиваться?

– Дважды выжившая в огне…

Последняя фраза заставила остановиться. Я быстрым взглядом окинула плененных охотников и качнула головой, увидев Эварика. Теперь понятно, кто рассказал о моем втором сожжении. Почувствовав, что я смотрю на него, он оскалился. Вскочил на ноги, но тут же замер и уставился мне за спину. Я обернулась.

Рроак.

Рроак, в глазах которого полыхает пламя.

Помню, как в первый раз сама испугалась такого зрелища. Неудивительно, что и Эварик заметно струхнул – вытянул руки, показывая, что не станет нападать, и медленно опустился на пол.

Больше шепотков не звучало. В полной тишине мы пересекли зал, свернули в боковой проход, поднялись по лестнице и оказались на балконе. К балюстраде я подошла одна. Оперлась на нее, в волнении сжала пальцы.

Охотники, все как один, вскинули головы, напряженно уставились на меня, ожидая… чего? Речи? Приговора? Не знаю. Возможно, всего сразу.

Я глубоко вздохнула, на миг задержала воздух в груди – и заговорила:

– Два месяца назад я ушла в горы, чтобы убить дракона. Исполнить долг, к которому меня, как и вас, готовили с первого дня в Ордене. – Мой голос прозвучал глухо. Но в окружающей тишине его услышал каждый. – Однако вместо этого в горах я обрела истину…

Слова сплетались, точно звенья в кольчуге. Опуская детали, я рассказывала, как дракон пощадил меня. Делилась сомнениями и неуверенностью, обуревавшими меня в те дни. Показывала, как непросто было принять правду. Старалась, чтобы охотники поняли: я тоже изменилась не в один миг; что если бы они повторили мой путь, то, возможно, на каждом этапе поступили бы так же.

Я солгала лишь раз: сказала, будто только Мадек знал рецепт адонилена. Не уверена, так ли это, но не сомневаюсь – опасное знание должно умереть вместе с чудовищем. Драконы не будут страдать из-за людской зависти к их долголетию.

Когда я договорила, холл снова укутался коконом тишины. На лицах охотников застыла растерянность. Они больше не выглядели настороженными или злыми. Скорее, казались беззащитными – будто вновь стали детьми, потерявшими дом и не знающими, какое будущее их ждет. В прошлый раз опору им дал Орден. Теперь же им самим придется стать для себя опорой.

– Ты предала нас!

Громкий возглас прозвучал как удар грома. Я повернулась к охотнице.

– Я предала не вас, Тамира, а лживых чудовищ, недостойных называться отцами. Сколько наших осиротело по их воле?

– Моего села нет в том списке! Значит, его сжег дракон!

– Значит, так, – согласилась спокойно. – А кто уничтожил дома твоих ближайших сестер? Братьев?

Она глянула на девушку, сидящую рядом и зажимающую рукой бок. На старшего послушника с обожженной спиной. И отвернулась. Не стала ни соглашаться со мной, ни возражать. Но плечи ее опустились.

– Что с нами будет? – подал голос сокол. – Все праведные отцы мертвы и…

– Не все. – Я посмотрела на Айкира, жестом пригласила его подойти. Прежде чем снова повернуться к охотникам, встретилась взглядом с Рроаком, поймала его кивок и продолжила уже увереннее: – Если вам нужен праведный отец, он у вас есть.

– А Орден?

– Орден – это мы. Мы! Не отцы. Это мы о нем заботимся: кроем крыши, когда те протекают, чистим камины и очаги, штопаем одежду, чиним вещи. Без отцов Орден не исчезнет – наоборот, возродится, станет лучше. Если вы этого пожелаете. Если поможете ему измениться.

Я подалась вперед, наклонилась, вглядываясь в лица охотников, попыталась дотянуться не только до их умов, но и до их сердец.

– Просто не будет, вы сами это знаете. Но вместе мы сумеем достичь чего угодно. И построить что угодно. Не только новую башню, но и новое будущее. Лучшее, чем то, к которому нас готовили. Никому не придется умирать из-за чужой алчности.

На этот раз выкриков не последовало. Охотники хмурились, вопросительно переглядывались, будто не решаясь действовать.

Спустя несколько минут от дальней стены, где замерли воины, бившиеся на стороне драконов, отделилась Шарита, подруга Лорки. Подошла к плененным сестрам и протянула руку.

Прошла секунда. Две. Пять.

Первой откликнулась Тамира. Ухватилась за ладонь Шариты, поднялась резко, будто стремясь скинуть броню сомнений, – и протянула свободную руку сестре. А та – следующей.

В полной тишине дочери Ордена вставали одна за другой, передавая смелость по живой цепочке. За ними поднялись сыновья. Когда последний – с трудом держащийся на ногах – выпрямился, все в холле склонили головы.