Кристи пронзил его взглядом, затем кивнул, и его бороду, словно тень, прорезала едва заметная улыбка.

— Спасибо, сэр, — сказал Том. Он вытащил очки из кармана куртки, нацепил их на нос, открыл книжицу с величайшей осторожностью и начал листать, очевидно, пытаясь найти подходящие строчки перед грядущей операцией без анестезии.

Я многозначительно посмотрела на Джейми, и он в ответ рассеянно пожал плечами. Это была не просто Библия. Это была Библия, которая однажды принадлежала Александру Макгрегору. Она досталась Джейми, когда он был еще совсем молодым и оказался узником в тюрьме Форт-Уильяма стараниями капитана Джонатана Рэндолла. После первой порки и в ожидании второй его, испуганного и страдающего от боли, заперли в одиночной камере, где компанию Джейми составляли только собственные мысли да эта Библия, которую ему отдал гарнизонный врач, чтобы хоть как-то помочь парню.

Алекс Макгрегор был еще одним юным шотландским заключенным, который предпочел наложить на себя руки, нежели страдать от своеобразных знаков внимания капитана Рэндолла. Его имя было написано на обороте опрятным, слегка размашистым почерком. Маленькая Библия была хорошо знакома со страхом и страданиями, и, хотя она не была эфиром, я все же надеялась, что книга обладает некими обезболивающими свойствами.

Тем временем Кристи нашел для себя что-то подходящее. Он откашлялся, выпрямился на стуле и вновь положил руку на салфетку ладонью вверх — на этот раз с такой решимостью, что я задалась вопросом, уж не попался ли ему отрывок, в котором Маккавеи с охотой отдают свои руки и языки на отсечение, вверяясь царю небесному. Однако, заглянув ему через плечо, я убедилась, что это была Псалтырь.

— Начинайте, когда вам будет удобно, мистрис Фрэзер, — вежливо сказал Кристи.

Так как моему пациенту предстояло оставаться в сознании, мне нужно было провести дополнительные приготовления. Мужество и сила духа, конечно, прекрасные качества, как и истовая вера, но существовало сравнительно мало людей, способных оставаться без движения, пока режут их руку. И думалось мне, Том Кристи был не из таких.

У меня были хорошие запасы льняных повязок. Я закатала его рукав и использовала несколько полос, чтобы крепко примотать предплечье Кристи к небольшому столу, за которым оперировала. Другой повязкой я отогнула и зафиксировала скрюченные пальцы, чтобы они не мешали моим манипуляциям.

Хотя Кристи и был шокирован идеей возлияний за чтением Библии, Джейми — и, вполне возможно, вид скальпелей убедили его, что в данных обстоятельствах это оправданная жертва. Он успел выпить пару унций к тому времени, как я закончила с путами и протерла его ладонь спиртом, и выглядел куда более расслабленным, чем полчаса назад. Однако вся его расслабленность испарилась, как только я сделала первый надрез.

Весь воздух вырвался из него с одним резким выдохом, он выгнул спину дугой, дернув на себя стол, который заскрежетал по полу. Я вовремя схватила его запястье, не давая сорвать повязки, а Джейми крепко взял его за плечи и прижал к стулу.

— Ну-ну, все нормально, — сказал Джейми, с силой удерживая его. — Ты справишься, Том. Справишься.

Лицо Кристи покрылось потом, а глаза за стеклами очков стали огромными. Взглянув на свою руку, которая обильно кровоточила, он подавился, сглотнул и спешно отвернулся, белый как полотно.

— Если вас тошнит, мистер Кристи, то постарайтесь попасть вот сюда, хорошо? — сказала я, подталкивая к нему ногой пустое ведро. Я по-прежнему держала его запястье, а другой рукой прижимала импровизированный тампон к разрезу.

Джейми продолжал говорить с Кристи так, будто успокаивал испуганную лошадь. Том оставался неподвижным, но тяжело дышал и дрожал каждой частичкой тела, включая руку, с которой мне нужно было работать.

— Мне прекратить? — спросила я Джейми, бегло оглядывая пациента. Я чувствовала, как стучит пульс в запястье, которое я удерживала. Он не был в состоянии шока, но ему явно было плохо.

Джейми покачал головой, глядя на лицо Кристи.

— Нет. Выйдет, что мы напрасно потратили столько виски, а? К тому же он не захочет снова ждать. Вот Том, выпей-ка еще, это тебе поможет. — Джейми прижал чашку к губам Кристи, и тот глотнул, не раздумывая.

Муж отпустил плечи Кристи, когда тот успокоился, и вместо этого крепко прижал его предплечье к столу одной рукой. Другой он поднял Библию, которая упала на пол, и неловко открыл ее.

— Десница Господня высока, — прочел он, щурясь и заглядывая в книгу через плечо Кристи. — Десница Господня творит силу. Кажется, это подходит, да? — Он опустил взгляд на Кристи, который затих и положил на живот вторую руку, сжав ее в кулак.

— Продолжайте, — хрипло сказал тот.

— Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни, — продолжил Джейми тихим, но твердым голосом. — Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня.

Кажется, Кристи находил это ободряющим, дыхание его стало не таким судорожным. У меня не было времени смотреть на него, но его рука под пальцами Джейми была тверда, как дерево. Как бы там ни было, он начал бормотать вместе с ним, подхватывая по несколько слов из каждой фразы.

— Отворите мне врата правды… Славлю Тебя, что Ты услышал меня…

Я уже обнажила апоневроз и ясно видела утолщение. Одним движением скальпеля я освободила его край, затем глубоко и безжалостно рассекла фиброзные ткани… Металл задел кость, и Кристи ахнул.

— Бог — Господь, и осиял нас; вяжите вервями жертву, ведите к рогам жертвенника…

Я услышала нотку веселья в голосе Джейми, когда он читал эти строки, и почувствовала, как он повернулся ко мне. Это действительно выглядело так, словно я совершала жертвоприношение. Ладони, конечно, не кровоточат столь обильно, как голова, но в них хватает мелких сосудов. Одной рукой я работала, а второй постоянно промакивала кровь. Использованные комки окровавленной ткани усеивали стол и пол вокруг меня.

Джейми листал книгу взад и вперед, выбирая случайные части Писания, но Кристи уже был с ним и вторил его словам. Я бросила на него быстрый взгляд: лицо было по-прежнему серым, а пульс слишком частым, но по крайней мере дышал он ровнее. Кристи явно читал по памяти: стекла очков запотели.

Теперь я полностью удалила ткани, которые блокировали подвижность, и убирала мелкие волокна с сухожилий. Скрюченные пальцы вдруг дернулись, и обнаженные струны сместились, блеснув, как серебристая рыбка. Я обхватила пальцы и яростно их стиснула.

— Вы должны сидеть смирно, — сказала я. — Мне нужны обе руки, я не могу вас держать.

Посмотреть на него я не могла, но почувствовала, как мой пациент кивнул, и отпустила пальцы. Я убрала