Во время ужина я тайно ликовала. Обычно мы ели по отдельности и вообще старались не пересекаться, когда хлопотали по дому, но в тот поздний вечер все сложилось иначе. Густой суп на оленине казался вкуснее, как и почерствевшая за пару дней лепешка. Тесная, темная кухня внезапно обрела какое-то свое очарование и уют. Я сидела на единственном табурете, за маленьким столом, а Кейел ужинал, втиснувшись между умывальником и полками, прислоняясь к подоконнику. И даже тогда мы говорили о какой-то ерунде, которую я почти сразу же забывала.

Вздохнула тяжело, снова ерзая на кровати и подбираясь в воспоминаниях к финалу того вечера. Все же я поступила правильно, ведь даже сейчас в голову не приходит никакой другой вариант для обмана, который устроил бы всех. Сжала уголок подушки, закрывая глаза.

Помню, как испугалась, когда Кейел неожиданно остановился возле двери и, быстро обняв меня, склонился. Я съежилась и, попятившись, оступилась. Кейел замер, удерживая меня. Его ладони согревали поясницу, пальцы давили возле позвоночника, дыхание, ласкающее щеку, будоражило фантазию. Надежды на продолжение и поцелуй мгновенно росли до образов светлого будущего и безумной любви между нами.

— Аня, ты любишь меня? — Этот шепот до сих пор слышится мне в тишине.

Я боролась с надеждами, боролась с собой, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Да и вопрос… Что я могла ответить, чтобы не подставить себя и не подвести Елрех? А еще Тиналь, Фираэн…

— Аня, я ведь вижу, что любишь.

Я вдохнула глубже, подняла голову и, стараясь смотреть в глаза, убрала его руки от себя. Отступив, твердо произнесла:

— Ты ошибаешься.

Он ласково улыбался, словно понимал, что слышит обман, и молчал, и я хотела только одного: заполнить чертову тишину. Злость на себя смешалась с ненавистью к Фадрагосу, к тому, что случилось со мной в этом мире. И лживые слова складывались гладко, позволяя окончательно поставить точку в бессмысленных отношениях. Глядя на легкую насмешку, застывшую на самом красивом лице, стараясь не замечать восхищения в самых родных глазах, я сжала кулаки и повторила тверже, чтобы развеять его сомнения и наши надежды:

— Ты ошибаешься, как и я раньше. Во дворце я испугалась, что тебя убьют, и ошиблась в чувствах. Ты Вольный, наверное, поэтому тебе трудно понять, как другие тоже могут не разобраться в них. Я всего лишь хотела избежать еще одной смерти, вина за которую тоже легла бы на мою душу. Остальное ты додумал сам. Мы додумали.

— Опять врешь, Аня, — усмехнулся он.

Прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди. Его уверенность заметно блекла. В глазах пропало счастье, голос прозвучал грубее:

— Многое не укладывается в общую картину, понимаешь? Вы с Елрех что-то скрываете, но к тебе это никакого отношения не имеет, так ведь?

Я нахмурилась, не представляя, что он там себе надумал, но проговорила:

— Кейел, если бы та ситуация повторилась снова, я бы так же все бросила, опасаясь за твою жизнь. Но я пожалела, что последовала за тобой и дальше. Позже я поняла, что мы не подходим друг другу, что жизнь скитальца — не мое.

— И тебе было настолько плохо со мной, что ты плакала, а после жаловалась Елрех? — Натянутая усмешка, превратилась в кривую ухмылку.

— Мне было хорошо с тобой, честно, — заверила я. — Но я устала обманывать. Устала притворяться, что ты мне дорог больше, чем друг. Сегодня днем было хорошо, а сейчас опять плохо. Ты переходишь дружескую черту.

— И что именно тебе не нравится? Я не перехожу черту, — судорожно вздохнул, отворачиваясь. Сглотнул и продолжил: — Мы просто говорим по душам, выясняем то, что давно надо было выяснить.

Я развела руками, не зная, что ответить. Сердце сжималось в груди, дрожало, не то от страха неизбежной потери, не то от очередной порции ненависти к себе.

— А я жду, Кейел, — наконец-то, сообразила, что сказать. — Жду, когда ты повысишь голос, когда начнешь обзывать и унижать. Ты же легко срываешься и считаешь, что такое обращение с женщиной в порядке вещей. Это ведь в вашей природе.

Он бросил мимолетный ошарашенный взгляд на меня, но снова уставился на огонь в камине. Хмыкнул и, нервно убирая волосы за уши, уточнил:

— В вашей?

Я пожала плечами, крепко сцепив руки за спиной.

— Фадрагосцев. А знаешь, наверное, северян. — Понимала, что бью по больному, но не могла отступить. Не имела права. — Волтуар никогда не позволял себе подобного. А с Женькой мы жили в унисон. Он бы никогда не оскорбил меня и никакие тренировки не вынудили бы его поднять на меня руку. А может, дело в тебе. Дело в том, что ты Вольный, и этого не изменить.

Я не повышала голоса, старалась быть спокойной, но на всякий случай отступила. Предел терпения Вольного пока еще наверняка не знала. Он шумно втянул воздух через нос, мгновенно меняясь в настроении. Презрительно осмотрел меня с ног до головы и, приподняв брови, тихо произнес:

— Не знаю, как было с твоим женихом, но Волтуар… Если бы ни его расовая слабость, думаешь, он бы терпел человечку рядом? Ты хоть одну, кроме себя, возле него видела? Может, и не собственной рукой, но он убивает женщин ежедневно. Им ты восхищаешься?

Сильно задела…

— Он всего лишь… — запнулась, не желая оправдывать жестокость, но понимала, что это необходимость. Вздернула подбородок и с вызовом в интонациях проговорила: — Он правитель и работает с показателями. Вместо жертв он видит цифры. Ему приходится. И знаешь, в отличие от тебя, того, кто якобы несет Фадрагосу пользу и спасение мира, он этим уже занимается, а ты пока только оставляешь смерть и разруху!

Кейел морщился несколько секунд, а затем, схватив куртку с комода, выскочил в прихожую и хлопнул дверью.

Поутру он не пришел завтракать, а к наставнику мы с Елрех отправились вдвоем. Позже Кейел не появился у себя, но Роми успокаивал, что он всего-навсего проводит больше времени в компании друга. У Десиена же и живет. Моя уверенность в правильности слов не отступала, усыпляла совесть и стыд, пока вчера я не вернулась от наставника в натопленный дом. Колотые дрова были сложены сразу возле низкого крыльца и укрыты холщовыми тряпками, а на кухне стояло два полных ведра с водой. В окнах дома Кейела замерла непроглядная темнота.

Могла ли я признаться, что люблю его, не подставляясь? Пришлось бы выдумывать новые отговорки, новое вранье о нашем с Елрех эмоциональном разговоре на берегу реки.

Не имела права и поступила правильно.

Я нехотя поднялась и, потирая глаза, зевнула. К счастью, для переживаний осталось мало времени и сил.

Мы с Елрех проводили дни вдвоем, с утра до позднего вечера, прерываясь только на обед. Она быстро поняла, что нужно делать. Расслабляющие массажи закончились — их сменили пения, напоминающие о йоге. Духи ощущались все легче и ярче даже после того, как я выпускала из рук древнюю ветку и уходила из священного зала.