– Роберто…

– Что такое?

– Возьми, я принес тебе кофе.

– О, спасибо, не стоило беспокоиться.

– Да ладно, не за что. Можно тебя на секундочку?

– Ну конечно. Леонардо, давай устроим для студии десятиминутную паузу. Хорошо?

– Хорошо! Студия, стоп. Увидимся ровно через десять минут, без опозданий, позаботьтесь о камерах!

Все с облегчением вздыхают. Статисты встают со своих мест, и студия, с царившей в ней до сих пор тишиной, внезапно оживляется; многие начинают разговаривать, но студийный ассистент Леонардо дает четкое указание:

– Если хотите болтать, выходите. Спасибо.

– Ну и как? Скажи мне всю правду. Тебе нравится, как оно идет?

– Да. Мне кажется, что именно то, что надо.

Мы садимся в первом ряду, и Джорджо встает. Краем глаза я вижу, как он берет стоящую на столе бутылку воды и садится в дальнем конце съемочной площадки.

– Если тебе что-то не нравится в постановке кадра, ты мне скажи, ладно? Я совсем не как те упертые режиссеры, которые думают, что нет ни малейшей возможности улучшить то, что они делают.

– Нет, мне, разумеется, все нравится. Спасибо.

Если бы он знал, что за глаза его зовут Ридли Скоттом из Рагузы, то он бы так не думал.

– Так вот, судя по тому, что я видел, передача идет именно так, как я ее себе и представлял. Я бы только попросил тебя провести полную генеральную репетицию выпуска. Ты можешь позвать Линду, диктовать ей свои замечания, говорить ей, что нужно переделать, но уже не останавливаясь…

– А, моя ассистентка! Ты даже помнишь, как ее зовут… Классная телка, а? И какая умница!

– Да, она мне показалась очень профессиональной, она дала нам сценарные планы.

– Да-да, она умница, серьезно.

– Так вот, я бы тебя попросил только об одном: записываем весь выпуск целиком, чтобы мы смогли посмотреть все от начала до конца. Вот тогда мы вместе с авторами поймем, все ли в порядке. Знаешь, раньше этой программы не было, она пока существует только на бумаге, и пока не было ничего, с чем можно было бы сравнить…

– Ты прав. Не, серьезно, ты прав. А я-то думал, что это одна из очередных истерик Риккардо…

– Нет-нет, он мне ничего не сказал.

– А, ну вот, тем лучше… Я думал, что он психует потому, что хотел, чтобы тут был его авторишка, который к тому же и его парень, а тот, наоборот, уехал в Милан, изображать из себя талантище. Вот он и изнывает от ревности. Ничтожество, которое ощущает себя Опрой Уинфри из Торпиньяттары и хочет, чтобы думали только о нем!

– Понятно…

Про себя я думаю, что эти двое идеальны и сделают отличную передачу: они дополняют друг друга.

– В любом случае хорошо, не волнуйся, отрепетируем всю передачу без перерывов, тогда вам будет понятней, как это работает.

– Хорошо, отлично.

Он мне улыбается, делает последний глоток и поднимает стаканчик:

– Спасибо за кофе!

– Спасибо тебе.

Я иду к Джорджо и, подмигнув, даю ему знать, что все в порядке.

– Хорошо, отлично.

И тут мы видим, как в студию возвращается Риккардо. Он берет свою папку и устраивается перед центральной камерой. Но какой-то толстяк из первых рядов начинает горячиться:

– Э, нет, черт побери, вы мне обещали. Вы мне еще с утра твердите: «Потом, потом», но здесь продолжаете вести себя так, будто меня нет.

К нему подходит студийный ассистент Леонардо и спокойно разговаривает с ним вполголоса, пытаясь успокоить. Какое-то время кажется, что толстяк понимает его объяснения, но потом он улыбается и начинает снова:

– Ты очень милый, но мне на это наплевать, понял? А этими семьюдесятью евро в день я подотру себе жопу.

Режиссер, который до этого держался в стороне, вмешивается в скандал и говорит в микрофон:

– Ты закончил? Нам не нравится твое шоу, хотелось бы продолжать работу.

Риккардо, стоящий перед пюпитром, открывает, можно сказать, рот, приходя то ли в обморочное, то ли в восторженное, то ли зачарованное состояние.

Толстяк поворачивается к режиссеру, поднося правую руку к уху:

– Что-что ты сказал? Я не очень понял…

– Что тебе пора кончать.

– А если нет? Нет, ты мне объясни, что будет, если нет?

И он, озлобившись, идет вперед.

Услышав эти слова, я моментально вспоминаю Сицилийца, Хука, Манчино, Банни и всех остальных… Как они заводились от пустяков и тут же давали волю рукам. Так что я сразу же спускаюсь вниз, тогда как режиссер кладет микрофон на монитор и быстро и решительно идет толстяку навстречу. Но я оказываюсь быстрее и его опережаю, становясь между Леонардо и тем типом.

– Привет… Я Стефано Манчини, продюсер этой передачи.

Я протягиваю ему руку. Он немного колеблется, но, увидев, что я спокоен, невозмутим и улыбаюсь, пожимает ее, не очень понимая, что еще сделать.

– Очень приятно, Джури Серрано.

Рука у него большая, он выше меня, крупнее. У него темные напомаженные волосы, черные глаза. Если и делать это, то сейчас. Я должен врезать ему кулаком прямо в горло, чтобы он задохнулся, потом дать по коленке, чтобы упал, а потом добить его, уже лежачего. О чем я думаю? Я же продюсер этого шоу! Я не имею права запачкать студию кровью. Что тогда обо мне скажут? А Ренци? Что он обо мне подумает – учитывая то, что мы уже сделали? Так что я улыбаюсь этому Джури и вежливо его прошу:

– Пожалуйста, давайте выйдем. Так мы поговорим спокойней, правда же?

И он становится другим, ничего больше не говорит, берет свой пиджак, лежащий на сиденье, и выходит со мной. Пройдя мимо будки охранника, мы, очутившись во внутреннем дворике, останавливаемся на дорожке.

– Ну так и в чем дело?

– В чем дело, в чем дело… Да в том, что сегодня утром, на рассвете, мне пришлось выехать из Милана, чтобы я тут сидел, как кукла. Мой агент, Пеппе Скура, меня уверял, что в этой передаче я что-нибудь сделаю.

– А как это? И что, извини, ты должен был бы сделать?

– Откуда мне знать? Ну, наверное, быть ведущим или, на худой конец, соведущим, да хоть ассистентом на шоу, но в любом случае быть на сцене, действовать, а не сидеть и хлопать в ладоши…

Меня разбирает смех. Ведущим? Соведущим? Ассистентом на шоу? Я пытаюсь сохранить серьезность, но как ему это вообще пришло в голову? Он очаровательный парень, но действительно олух. Пеппе Скура отсидел в тюрьме за мошенничество: вокруг него собиралось множество красивых парней и девчонок, боготворивших его так, словно он был халифом телевидения, хотя временами он посылал парней сопровождать гомосексуалистов, а девушки заканчивали там, где услуги оказывались какими угодно, но только отнюдь не профессиональными.