Я смеюсь.

– Мы с тобой сыграли одинаково! Я тоже сказал Маркантонио, что Элеонора с легкостью согласилась. И он тоже сразу воспринял это как вызов. Я действительно хочу сегодня вечером посмотреть, как все пройдет. Куда пойдем?

– Куда-нибудь в спокойное место, где нас не знают.

– Боишься, а? Твоя подруга могла бы все провалить.

– Да какое там! Это твой друг мог бы потерять голову.

– Ну хорошо, но так или иначе лучше пойти туда, где нас не знают!

– Хорошо, подумаем, потом решим и им сообщим. Чему быть, того не миновать. А когда ты думаешь вернуться домой?

– Я уже закончил.

– Хорошо. Тогда до скорого, любимый.

Я нажимаю «отбой» и улыбаюсь. Как же мне хорошо с ней. Нет ничего лучше, чем найти женщину, с которой, кроме всего прочего, тебе весело.

«Может, я не знаю, что говорю, выбирая тебя – женщину – другом». Мне внезапно вспоминаются эти слова, и в горле застревает комок. Это точно. Эту песню я всегда пел с Баби, и мы выделяли именно эти слова.

Мы всеми силами пытаемся приехать раньше двух других пар.

– Ну давай же, Джин, шевелись! Или я всегда тебя должен ждать? Одно дело в церкви, но не каждый же вечер! Знаешь, мне стоит подумать, сколько я тебя ждал всякий раз, когда нам нужно было выходить… Это все равно что целую неделю просидеть в машине около твоего подъезда, ничего не делая! Понимаешь?

– А ты об этом не думай! Не трать свое время.

Потом она внезапно выходит из комнаты. На ней сарафан цвета хаки, короткий, выше колена, с небольшим разрезом сбоку, и белая, закрытая до самой шеи, блузка с довольно большими пуговицами. От нее исходит нежнейший аромат, она кажется мне прекрасной. Джин смеется.

– Что такое? Ты никогда не видел женщин?

– Таких красивых – нет.

– Сколько же ерунды ты говоришь! Но ты стал гораздо элегантней, умеешь выражать свою мысль словами… Может быть, даже лучше, чем кулаками. Так ты гораздо очаровательней.

– Да и ты смотришься неплохо.

– Если будешь хорошо себя вести и тебе удастся удержать их от скандала, то на сладкое… У меня тут появилась одна фантазия.

– Какого рода?

– Я тебя удивлю. – Говоря это, она бросает мне ключи. – Веди машину ты… Я без трусов.

Я удивлен. Джин смотрит на меня и начинает смеяться.

– Не может быть! Какой же ты, однако, ханжа. Да ты почти шокирован.

– Нет, я удивлен, что ты угадала мое желание!

– Да ладно, врунишка! Будь обходителен, а то у меня сегодня выдался трудный денек. И не гони: нас уже трое, не забудь.

На секунду эти слова как будто переворачивают мой мир, но потом, понемногу, все возвращается в свое русло. Я включаю табло, поворачиваю ключ, и ее «пятисотый» «фиат» трогается с места. Я веду его осторожно, не слишком нажимая на газ. Нас уже трое. Это так, мы уже не одни. Я поворачиваюсь к Джин, кладу руку ей за коленку и поднимаю ее чуть выше, но Джин меня останавливает.

– Что за дела? Хочешь проверить, есть на мне белье или нет? Ты мне не веришь?

– Нет, я хотел потрогать живот.

Тогда она улыбается и позволяет мне это сделать. Я нежно кладу руку ей на живот, продолжая крутить руль.

– Он иногда шевелится?

– Ну, может быть… То есть, я не знаю, иногда мне кажется, что я что-то чувствую.

– Он красивый, круглый, маленький.

– Будем надеяться, что он не станет слишком большим, не хочу слишком толстеть – а то ты потом меня не захочешь.

– Если потолстеешь, то будешь нравиться мне еще больше.

– Ну и врун же ты!

– Почему ты мне не веришь? Почему я обязательно должен тебе врать? Нет, серьезно, так ты будешь нравиться мне больше… Больше в теле.

– Послушай, но я же тебе его отдала. У нас даже есть подтверждение тому, что это случилось. Так почему ты мне говоришь все эти лицемерные вещи? Такое впечатление, что ты надо мной подтруниваешь, как будто ты за мной ухаживаешь и пытаешься заманить в постель. Успокойся… Я и так с тобой.

– А какие у тебя фантазии, скажи мне?

– Нет, может быть, после ужина.

– Хорошо.

И я опускаю руку чуть ниже ее живота.

– Ого! Да на тебе действительно нет трусов!

– Это и есть одна из моих фантазий.

– Тогда сегодня вечером я воздержусь и не пророню ни слова.

– А почему? В знак протеста?

– Нет, чтобы быстрее закончить ужин и сразу же вернуться домой.

– Дурак! Ну я и влипла! Кто знает, всегда ли у нас будет такое настроение, будет ли у тебя желание трогать меня, как сейчас, трахать меня…

– Джин… Да с кем ты сегодня общалась?

– А что такое?

– Ты еще никогда не произносила таких речей.

– Я прочитала статью, пока сидела в парикмахерской, где мне делали новую прическу.

– Кое-какие журналы стоило бы запретить.

– Нет, не стоило бы. Они расширяют кругозор и много чему учат.

– Ты, как мне кажется, уже достаточно подготовлена.

– Знаешь, все, чем ты пользовался, я вычитала в «Космополитене».

– Серьезно? А я думал, что в «Микки Маусе»!

– Дурак!

Она толкает меня кулаком в живот; я не успеваю напрячь пресс и потому чувствую удар.

– Ой-ой-ой. Эй, не так сильно.

– Да ты ничем не рискуешь, ты же не беременный.

– И это тоже несправедливо. Вы, женщины, проводите с ребенком в животе девять месяцев и, разумеется, становитесь с ним заодно. Потому-то дети любят мам больше.

– Это если мальчики. А если девочки, то они сразу же будут к вам ластиться, чтобы получать все. Так и я делала с папой.

– Ну и как?

– Больше я получала от мамы.

– Вот видишь… Значит, это не всегда так.

– И все-таки мне хотелось бы увидеть тебя действительно беременным, с таким огромным брюхом, что тебе пришлось бы ходить, подбоченившись, и переносить вес назад. Да и не только: два первых месяца тебя бы тошнило!

– Ты преувеличиваешь, так бывает совсем не всегда.

– Почти всегда.

– Послушай, мне хотелось бы это попробовать только для того, чтобы капризничать и требовать все, что мне хочется.

– Из-за такой ерунды? И это все наши бонусы? Вы, мужчины, хоть понимаете, сколько у вас преимуществ? Одно то, что с этой пиписькой вы можете писать стоя, где угодно… Да и к тому же вам не нужно ни краситься, ни снимать макияж…