class="p1">В атаку пошли все вместе. Наши дивизионы побатарейно продвигались вперед: одна батарея рысью несется на новый рубеж, другая ее прикрывает. Малочисленные стрелковые подразделения бросались в атаку рядом с нашими орудиями. Боевую лихость проявила группа моряков, вооруженных чем попало – учебными винтовками, трофейными пистолетами, гранатами. Матросы притащили на себе доски, двери, заборы и деревянные кресты с кладбища к берегу и на них форсировали Ингул. На той стороне они дерзко, не ложась и не пригибаясь, с криком «Полундра!» бросились в атаку на фашистскую батарею, смяли расчеты и захватили орудия. Немецкие танки стали бить по этой группе храбрецов. Наша первая батарея 6 младшего лейтенанта С. Чугуева, видя критическое положение моряков, на руках выкатила орудие и прямой наводкой уничтожила 3 фашистских танка и одну бронемашину.

Сражение, начавшееся на окраине Водопоя, прогремев на его улицах, все больше перемещалось в северо-восточном направлении. На 6-ю гаубичную батарею лейтенанта В. Ксендзова пошли в атаку 2 бронемашины и взвод мотоциклистов. Немцы кричали в рупор: «Спасайтесь! Сдавайтесь!» Командир огневого взвода 1-й батареи лейтенант П. Милюточкин, увидев это, выкатил на руках два орудия на курган, беглым огнем, картечью и бронебойными уничтожил обе бронемашины и мотоциклистов.

В двух километрах западнее станции Копань 2-ю батарею лейтенанта Г. Жмуры атаковали 6 немецких танков. С первых залпов у первого орудия был разбит щит. Тяжело раненный наводчик Г. Ларин продолжал посылать снаряд за снарядом. Зарядив очередной снаряд, Ларин крикнул: «За Родину!» – и замертво упал. Все 6 немецких танков были уничтожены. Взятый в плен механик-водитель немецкого командирского танка на допросе сказал, что командир роты во время боя успел передать по радио в штаб корпуса: «Веду бой у Копани против 200 русских орудий. Прошу помощи. Шлите авиацию». Каждое наше орудие 2-й батареи фашистский вояка умножил ровно в 20 раз. Всего в этот день пушкарями-трехсотовцами были разбиты 26 немецких танков.

Внезапно появились 11 немецких бомбардировщиков. Сделав два круга над нашей колонной, они начали пикировать и бомбить. Наши пушечные батареи, с легкой руки лейтенанта Жмуры приспособившиеся еще в Бессарабии стрелять по фашистским стервятникам, заняли боевое положение веером и ударили по самолетам шрапнелью. Очевидно, черные шапки разрывов фашисты приняли за огонь зенитной артиллерии, потому что набрали высоту и сбросили бомбы на бахчу. Много вкусных херсонских арбузов, разделанных бомбежкой, досталось нашим бойцам.

Не доходя километров 20 до реки Ингулец, видим – нам навстречу мчится загрязненная полуторка. В ней – шофер, три красноармейца и старшина.

– Переправы в Дарьевке нет, – информировал старшина, – там немец. Нас послал генерал Тюленев, приказал всех направлять на север, за Снегиревку. Мы из полка связи майора Блинова. Поехали на переправу…

Повернул машину на проселочную дорогу, идущую на север, крикнул:

– Давайте за мной!

– Стой! – скомандовал командир 1-го дивизиона С. Казарян. – Остановись! Стрелять буду!

В ответ из полуторки по нашей колонне застрочили два ручных пулемета. Стоящее наготове дежурное орудие 4-й батареи первым же снарядом перевернуло полуторку. В кармане одного из убитых «красноармейцев» нашли паспорт, владельцем его оказался немец 1914 года рождения из села Калининдорф. У шофера в пилотке под подкладкой оказалась крупная сумма немецких и русских денег, которые были завернуты в тетрадные листы, исписанные школьным почерком на немецком языке.

В Дарьевке переправлялись на паромах и двух буксирных пароходах. Сначала переправляли танки и пехоту, а также две наши батареи, которые с того берега поддерживали переправу. Остальные наши батареи весь день прямой наводкой отбивали атаки немецких танков и пехоты…

В дальнейшем свой боевой опыт и боевые традиции трехсотовцы с честью пронесли в многочисленных сражениях на Северском Донце, под Славянском, под Харьковом, насмерть стояли на дальних подступах к Волге. Многие оставшиеся в живых трехсотовцы продолжали громить врага в наступательных операциях по освобождению родной земли на территории Украины, Белоруссии, Прибалтики, победоносно дошли до Берлина и оставили свои росписи на черных стенах фашистского логовища».

Привожу это большое письмо как яркий пример героизма воинов Южного фронта.

Бой длился весь день и принес нам победу: части противника, преграждавшие отход нашим соединениям за Днепр, были отброшены с немалыми потерями для них. В ночь на 17 августа войска 2-го кавалерийского корпуса, 18-й и 9-й армий переправились через Ингулец, получив приказ отойти на восточный берег Днепра.

В этой операции нужно также отметить хорошее взаимодействие авиации с войсками фронта. Летчики 20-й авиадивизии нагнали страху немцам. Своими скромными силами они в этот день сделали каждым самолетом по нескольку вылетов, огнем и точным бомбометанием нанесли врагу большие потери.

Вот как отзывалось немецкое командование о действиях нашей авиации: «В этот день были интенсивные воздушные налеты противника. Сильные бомбардировки причинили большие потери. Командный пункт 48-го механизированного корпуса из-за постоянных бомбардировок был перемещен…» (Немецкое описание действий 48 мк. Архив ВИО ВНУ. С. 107).

В ночь на 17 августа войска 2-го кавалерийского корпуса, 18-й и 9-й армий переправлялись через Ингулец, имея приказ отойти на восточный берег Днепра.

Немецкие войска, действовавшие в районе Николаева, устремились на Черноморское побережье для занятия Херсона и Николаева.

Чем объяснить то положение, что немцы не привлекли для операции под Николаевом больше сил вообще и, в частности, почему они бросили 9-ю танковую и 16-ю механизированную дивизии на Кривой Рог? Объяснение этому нужно искать в предусмотрительности решений нашего командования. Выдвижение вновь сформированных дивизий резервной армии из района Днепропетровска – вот в чем причина ослабления немецких сил под Николаевом. Наличие вновь созданной армии, как мы увидим далее, не только помогло 18-й и 9-й армиям отойти за Днепр, но оно также задержало форсирование немцами Днепра у Кременчуга.

Резервная армия имела задачу – по мере готовности дивизий выдвигать их для обороны рубежа Кременчуг, Александрия, Кривой Рог и далее река Ингулец. Такая задача для армии в сложившихся условиях оказалась трудновыполнимой. Ширина полосы обороны достигала 300 км. В среднем каждая дивизия должна была оборонять полосу более чем в 30 км. В то же время создалась реальная угроза захвата противником указанного для обороны рубежа до того, как его займут и организуют оборону соединения резервной армии, выдвигавшиеся из глубины в 150 и более километров, тогда как противник, наступавший из района Кировограда, находился от Александрии в 35–40 км.

Кроме того, дивизии, входившие в армию, были слабо вооружены. Достаточно сказать, что только к моменту их ввода в бой они получили винтовки, ручные пулеметы и часть противотанковых пушек, но совершенно не имели станковых и зенитных пулеметов, полевых орудий для полковой и дивизионной артиллерии. Имелось лишь небольшое количество горных пушек, да