Чем дальше углублялся Хенрик, тем гуще становилась масса сплетенных ветвей, образующая стены, пока внезапно она не сомкнулась над головой, и он не ощутил себя внутри кокона из скрученной древесины. Он мог глядеть наружу только через случайные маленькие просветы. Снаружи темнело, так что смотреть было особо не на что. Внутри же путь освещало мерцающее пламя сотен свечей.

Когда он понял, что больше не слышит собак, он остановился, прислушиваясь. Он бы не удивился, если бы они побоялись рисковать ступать на гать из веток и наконец, прекратили погоню.

Он бы не удивился, если бы ему не надо было идти дальше. Может, псы уже ушли, и он может вернуться назад.

Но как только он подумал об этом, внутренний голос приказал ему идти к убежищу Лесной Девы. Как только он сделал несколько шагов, оказалось сложно не сделать еще несколько, дальше по туннелю, освещенному свечами.

Наконец, чудовищным усилием, он заставил себя остановиться. Если когда и можно было сбежать, то только сейчас. Он развернулся и посмотрел назад, в ту сторону, откуда пришел. Собак он не услышал.

Осторожно, неуверенно он сделал шаг назад, к свободе.

Перед тем, как он успел сделать другой, один из фамильяров, словно существо, состоящее из дыма, просочился через стены туннеля из сплетенных ветвей и загородил ему дорогу.

Хенрик в ужасе застыл, его сердце заколотилось еще чаще.

Светящаяся фигура подплыла ближе.

— Джит ждет тебя, — прошипела она. — Пошевеливайся.

Как только Хенрик продолжил двигаться по гати, сделанной из перекрученных лиан, палок и ветвей, которая привела его на мрачные просторы нехоженых топей, структура гати стала более прочной, местами включающей длинные пряди мха и травы, помогающие связать все это вместе. Пол расширился, и стены тоже стали толще. Местами стены искривлялись, почти полностью смыкаясь над головой, как будто бы они выросли так естественно, сами по себе.

Незадолго до этого постепенно выросшие из своих предшественников-перил, стены стали жесткой, неотъемлемой частью конструкции, объединившей все вокруг: сначала это была тропа, затем гать, затем мост, превратившийся тоннель. Тоннель постепенно расширился в довольно большой проход, приведший его в лабиринт комнат, построенных точно так же, из того же тесно переплетенного материала. Тот же самый материал, что составлял пол и стены, формировал и потолок, такой же густой и тесно переплетенный. Живые лианы, с узкими листочками и маленькими желтыми цветками, прихотливо закручивались вверх по стенам и проходили сквозь них, местами заставляя голый каркас выглядеть зеленее и живее, чем голый коричневый цвет коры.

Внутри безмолвной сети полостей, созданной массивом переплетенных ветвей, внешний мир казался невероятно далеким. Внутри был мир внутри мира, странное место без чего-либо идеально плоского или прямого. Все линии были естественными, кривыми, без острых углов, все было создано из природных материалов, все из которых выглядели не созданными человеком, а бережно выращенными. Все это создавало мягко закругленные комнаты с чашеобразными вогнутыми полами, которые полностью отсекали свое пространство от всего, происходящего снаружи.

Хенрик сомневался, возможно ли было растащить ветви и лианы, слагающие стены, если ему придется быстро спасаться отсюда. Все это казалось весьма твердым, но все же это были лишь сплетенные ветви, сучья и лианы.

Как только прошел через искривленную комнату, а фамильяр скользил следом где-то позади него, он подошел ближе к стене, чтобы взглянуть внимательнее. Он посмотрел в сторону и увидел, что многие из ветвей, образующие тяжелые части стены, были снабжены неприятно острыми шипами. Ближе к стене, он мог видеть, что большая часть ее выглядит так, будто она сделана из колючей изгороди.

Даже если бы он решил, что его жизнь зависит от побега, он не видел возможности пробраться через колючую структуру конструкции. Это были не те маленькие, хотя и неприятные шипы, вроде тех, что растут на розовом кусте и царапают руки и ноги. Это были длинные, твердые как железо, острые шипы, что безжалостно разодрали человека на части и насадили бы их на себя, так что они удержали бы узника надежно.

С сияющей фигурой фамильяра за плечами, удостоверяющейся, что он не пытается развернуться и убежать, он прошел через несколько комнат различных размеров, и их путь всегда был освещен сотнями свечей. Некоторые части пути были просто соединительными тоннелями, где ему приходилось нагибаться, чтобы пройти. Они были похожи на залы в здании, с отбегающими в разных направлениях маленькими коридорами.

Одна из относительно больших комнат, через которую им надо было проследовать, содержала то, что должно было быть тысячами полосок ткани, струнами и тонкими лианами, свисающими с потолка. На всех из них висело что-то, что угодно, от монет до раковин и гниющих ящериц. Они висели идеально ровно в мертвом, неподвижном воздухе. Хенрик низко наклонился, чтобы пройти под некоторыми экспонатами плотно висящей коллекции странных вещей, задерживая от вони дыхание почти на всем пути.

Вся конструкция пошатывалась и потрескивала, пока он шел через лабиринт, и его путь был освещен свечами, будто бы приветствуя посетителя. Казалось, он шел внутри гигантской трубчатой паутины, такой, какой видел на комлях бревен, значившей скорую смерть деревьев, которыми они были.

Он знал, однако, что все еще хуже. Это было логово Лесной Девы.

Сотни, если не тысячи, свечей освещали это место, и, тем не менее, тьма, которую они пытались разогнать, угнетала. Звуки происходящего в топях были столь заглушены, что их едва можно было расслышать через толстые стены, но влажный, гадкий запах гнили беспрепятственно разливался в и так удушливом воздухе. Свечи хотя бы немного помогали спрятать его.

С его продвижением все дальше в святая святых Лесной Девы еще несколько фамильяров просочились через стены и собрались около него, чтобы сопровождать его, туда, куда он должен был идти. Больше это смахивало на то, что они гарантируют ему отсутствие возможности сбежать. Когда бы он на них не взглянул, они пялились на него своими тошнотворно желтыми буркалами, и он незамедлительно отводил взор. Каждый из семерки, если вглядеться, был отвратителен как сама смерть.

По мере того как они пробирались вниз по широкому коридору, становилось все больше свечей, размещенных повсюду на сучковатых стенах, начиная от изогнутого края пола и вверх по округлым стенам выше его роста. Коридор, которым они шли, залитый золотистым сиянием множества свечей, внезапно привел их в темную, едва освещенную, комнату.

Не похоже, чтобы в темной комнате было много свечей. Вместо этого помещение было заполнено банками и сосудами. Некоторые сосуды были сделаны из рыжевато-коричневой глины. Изобилие банок было много больше, от желтовато-коричневой до зеленой и рубиново красной расцветок. Во множестве мест переплетенные ветви и пруты были оттянуты так, чтобы можно всунуть туда банки.

Хенрик боялся даже вообразить, что было в тех банках. Судя по тому, что он мог видеть через цветное стекло, большинство были заполнены темной и грязной на вид жидкостью, хотя значительная часть походила на грязную воду. Что-то плавало в жидкости, среди грязи и осколков. Он попытался не слишком пристально разглядывать то, чем могли оказаться эти предметы, плавающие в банках. Одна банка, похоже, была наполнена человеческими зубами.