Даромила опустила ресницы на миг, не в силах выдержать его взгляда, но быстро вернула взор на княжича.

— Что с Ярополком? — спросила, как ушатом холодной воды окатила.

— Мёртв.

— Кто его убил?

— Ты так хочешь это знать?

Ресницы Даромилы дрогнули, она вдохнула, вбирая воздух полной грудью.

— Нет, не хочу, больше не хочу, — она вернула на него взгляд, помолчала в нерешительности задать следующий вопрос, смяла одеяло. — Почему ты вернулся?

Пребран усмехнулся.

— Наверное, это рок — гоняться за теми, кому я безразличен, — прошептал вкрадчиво, чуть склоняясь. — Я вернулся, чтобы забрать тебя с собой и сделать тебя своей женой.

Даромила закаменела, но спокойно обводила взглядом его лицо, а потом сглотнула.

— И даже не спросишь, хочу ли я этого?

Пребран склонился ещё ближе. Он впервые переживал, так тщательно подбирая слова в голове, подходящие, осторожные, чтобы не спугнуть и не ранить. К бесам осторожность, он хочет её каждой частичкой своей души, каждым вздохом, взглядом растворяясь в ней.

— Нет, не спрошу. Ты моя, уже давно, с первой встречи, взгляда.

Даромила выдохнула, будто до этого держала воздух в груди, и вдруг сделала то, чего он никак не ожидал — подалась вперёд, обнимая его, обдавая своим дурманным сладким запахом, обнимая его сама, прильнув тонким телом, оплетая руками шею, кладя голову на плечо и не говоря ни слова. Но слов и не потребовалось, этим было всё сказано. Он прижал её к себе крепко, с жадностью вдыхая запах её кожи и волос.

***

Ладимира заменила берёзовою лучину, вновь взялась за работу, вышивая ворот платья, в нём она выйдет к своему мужу в святилище, чтобы соединиться с ним узами. Взялась она его готовить после того, как уехала из острога доловская дружина, забрав с собой все переживания, что так тяготили её сердце. С того мига, как княжич принёс Даромилу в острог, она поняла, что уже напрасно ждёт чего-то, расточая свою силу, которую направила не туда, куда нужно было. Хоть и не забудет никогда свой поход в Орушь. Весть о том, что князь пал, облетела уж все веси, и среди общинников только и слышны были разговоры о новом молодом князе, что скитался двадцать лет по землям, и наконец, занял своё положенное место. Тревожно делалось от этих слухов, всё же неизвестно, чего ждать от нового вождя, и в тоже время теплилась надежда, что жить станет поспокойней, улеглась и боль утраты сестёр, хоть порой накатывало такое отчаяние, что вся подушка мокрой становилась за ночь.

Ладмира вздрогнула, когда в дверь привычно постучали. Отложила шитьё и, поправив косу, осторожно, чтобы не разбудить домочадцев, оделась, обула сапоги, вышла в сени. Тут же её сжали крепкие объятия, в темноте и не разобрать лица Даяна, его теплые ладони охватили её лицо, и в следующий миг горячие губы прижались к её губам. Ладимира хоть и ответила, но посторонилась, унимая пыл, коего в юноше пребывало много, так и зайти может далеко, тем более, когда у самой внутри тугой узел неги завязывался, раскатывая волны дрожи. Осталось до тепла чуть, а там и опоясаться понёвой да надеть на волосы повой недолго, как и должна носить каждая замужняя женщина. И волнительно, и страшно делалось от того, и одновременно хотелось этого всем сердцем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Зачем пришёл? — спросила она, опираясь о стенку.

— Увидеть тебя.

Даромила засмеялась тихо.

— И что, видишь? Темень-то тут какая.

— Вижу, — возразил он, — ещё как вижу, — начал снова наступать.

Ладимира было ускользнула, как шум, что поднялся, во дворе заставил обоих насторожиться. Даян бросился первым к двери. Ладимира поспешила за ним, выбегая на крыльцо.

— Отворяй ворота!! — кто-то зычно крикнул по ту сторону частокола.

Ладимира прижалась к Даяну, сжимая его руку, а тот и вовсе в камень обратился. Во двор вышел Радим, а за ним все остальные.

— Кто такие?! — крикнул он.

— Свои, от князя Вартая мы, — раздался ответ незамедлительно.

— Открывай, — приказал старший, махнув рукой.

Сердце Ладмиры замерло, когда на площадку въехал беспорядочный отряд всадников, а потом пропустило удары, когда девушка разглядела среди них женщин. Она рванулась вперёд, что Даян даже не успел перехватить её.

Ладмимира была не одна, кто встречал уведённых в полон родичей, бросились к ним и другие женщины со вскриками и всхлипами.

Девка встала, как вкопанная, узнавая сидящих в сёдлах сестёр: Найду и младшую Золину.

— Ладимира! — звонко и чисто, как треньканье колокольчиков, вскрикнула последняя, спрыгивая седла и бросаясь навстречу.

Подоспела и старшая, кинувшись в объятия. Выбежали их домов и тётки, встречая пропавших дочерей, зажимая будто в тисках, оглаживая, целуя в разрумяненные щёки.

— Князь Вартай велел вернуть вам и лошадей, — сказал русобородый витязь, приказывая кметям подвести двух кобыл. — Велел предать, что чужого добра ему не нужно, он берёт только своё.

Староста качнул головой, переглянулся с мужчинами, ответил:

— Передай нашу благодарность и признательность за вызволенных наших дочерей.

Витязь кивнул одобрительно, подав знак своим людям отступать. Те развернулись и гурьбой выехали обратно. Ладамира посмотрела им вслед, но сёстры скоро увлекли в дом, где на крыльце по-прежнему стоял Даян. Найда, увидев его, ткнула локтём сестру, подмигнула и заулыбалась, шепнув озорно:

— Что это он тут делает?

Ладимира так и сгорела от стыда, промолчала на то. Они ещё долго разговаривали до самой поздней ночи, всё не могли насмотреться друг на друга, держась за руки, радуясь, что снова вместе.

Весенний воздух, наполненный цветущим запахом дикой яблони, дурманил голову, оживляя каждую частичку души. Даромила жадно втягивала в себя сладкий запах, прикрывая ресницы от удовольствия, наслаждаясь солнечным теплом, что обливал небольшую, покрытую молодой травой лужайку, где и росла раскидистая, в белом цвету, яблоня, а на краю паслись две бурнастой масти лошади, щипая сочную хрустящую траву. Ветерок приятно обдувал голое тело, лицо, раскидывая длинные льняные пряди волос по плечам. А следом горячие ладони огладили потяжелевшие груди, и мурашки пробежали по спине.