В кармане у Бнатова оказался мобильник – куда он без него! Вдруг позвонят, а он собаку пасет в это время. В другом кармане лежал «вальтер». Теперь не лежит. Перекочевал в карман к усатому. Когда их пути могли перехлестнуться? Да никогда! Век не видел похожих! Заказали его конкуренты! Брат недавно погиб. Потом Тофик с Мутным кони двинули. Докукин еще раньше крякнуть успел. Остались двое – те, что на самом верху. Те, что отныне в глубоком раздумье. «Пехота» шевелит ушами. Мысли вслух. Обошли. Карающий меч правосудия свистит у самых ушей.

Трясет на кочках, значит, проселком идет дорога. Кажется, прибыли. Остановились.

– Выходи…

Бнатова вытащили за руки из машины и повели с мешком на голове. Редкие лучики света проникают внутрь, ничего не разглядеть. Ноги запинаются на обломках кирпичей. Куда его привезли? Прислонили лбом к стене.

– Стой…

– Му-му! – отозвался Бнатов.

– Так точно. Именно «Му-му»…

Загремели замки, громыхнула дверная накладка. Дверь заскрипела – сквозь мешочную ткань потянуло сыростью. Ступени ведут вниз. Веет прохладой.

– Не правда ли, здесь уютно? – спросили у Бнатова.

Тот промолчал. Дай время. Оглядится. Наручники? Но его только что ввели, а силы у него всегда хватало.

– Располагайся…

Наручники на руках расстегнули. Руки завели вокруг какого-то круглого вертикального предмета и вновь защелкнули. Дернули за мешок вместе с волосами, причинив боль.

– Привыкай. Это только начало.

У Бнатова перед глазами торчит стальной столб. Капли воды стекают по ржавой поверхности. Вместо стула – плоский прохладный камень. Даже задница обрадовалась.

Дима пялился в кирпичную стену. Кладка старинная. У стены стоит на полу какой-то аппарат с парой баллонов и заплечными лямками, лежит моток провода. Из-под потолка светит узкое зарешеченное оконце.

– Говорить хочешь, Дима? – спросили. И сами же ответили: – Хочет… Видишь, кивает. Можно и кляп теперь вынуть.

– Суки! Черти! – принялся кричать молодой пленник.

– Хоть ори, хоть не ори – все равно, – предупредил усатый. – Тебя никто здесь не слышит, кроме нас, – голос только сорвешь раньше времени. А ведь он тебе еще пригодится.

– Для чего? – спросил Бнатов.

– В переговорах участвовать. Если жив останешься… Здесь, говорят, змеи водятся… И лягушки размером с крокодила.

– Да пошел ты…

Бнатов отвернулся. Он ничего не боялся.

– Предупреждаем: можешь не выдержать…

Оба мужика замолчали, глядя друг на друга.

– Мы так надеялись на тебя, а ты вон как, – продолжил усатый. – Мы думали, ты готов исправиться…

И другому: – Что-то мух развелось…

Степаныч подошел к сварочному аппарату, надел его себе за лямки на плечи, поправил на спине, тряхнув задницей. Потом включил топливо, кислород и зажег от зажигалки пламя. Поправил и тут же провел осторожно, будто случайно, возле тренерской физиономии. Пленник растерянно косил глазами, испуганно отстраняясь.

Степаныч подошел к стене, провел струей вдоль кирпичной кладки. Затем вернулся и махнул над Диминой головой. Затрещали, скручиваясь, волосы. Секундное дело и от кожи останется голый череп.

Бнатов метнулся в сторону, пытаясь уйти от страшного свиста газовой горелки.

– Хорош дергаться! Случайно задел, – успокоил его Степаныч. – В целости твоя шевелюра.

Он провел рукой по волосам: почти не заметно даже. Но страху нагнал мерзавцу.

– Будем говорить?

Бнатов молчал.

– Твое дело…

Степаныч перекрыл вентили – пламя ослабло и погасло.

«Куда ему такие усы, когда морда с кулак всего, – прыгали мысли у Димы. – И в пламени их не спалит, сволота…»

Усатый между тем принялся разбирать свой аппарат. Отвинтил резак, вместо него установил игрушечную горелку. Точно, пытать собрался. Чтобы пламя было поменьше и надольше тем самым хватило бы газа. Растянуть решил удовольствие. Тяжелая участь досталась Бнатову. Не выдаст он никого. Покойному брату клятву давал.

Степаныч чиркнул зажигалкой. Вспыхнуло тонкое и тихое пламя – свеча в божьем храме и то больше свету дает.

– Вот и ладненько… – «Сварщик», держа в руке сварочную горелку, поднял с земли моток проволоки. – Мы предупреждали тебя.

«Каленым железом пытать надумал! – Испуганная мысль скакала загнанной лошадью. – Выходит, здесь меня и прикопают после всего…»

К счастью, усатый с очкастым вышли наружу. Они плотно закрыли за собой стальную дверь. Послышалось тихое шипенье: железную дверь заваривали. Чтобы ненароком не сбежал. И чтобы никто посторонний случайно внутрь не вошел.

Быстро заварили и отошли. Послышался звук машины. Уехали.

Заперли?! Зато жив и здоров остался. Пугнули, правда, маленько, но это же не смертельно: тренер юношеской команды по хоккею на траве заберется по столбу наверх и разберет кирпичную кладку. Вон они, кирпичики, еле держатся наверху. А столб подпирает их снизу.

Он забрался на камень. Как можно выше обнял руками шершавую трубу, подтянулся, обвивая ногами трубу. Удерживаясь ногами на трубе, он, насколько хватило сил, вновь распрямился, перехватил трубу руками и вновь подтянулся, елозя на поверхности. И сразу же взмок: наручники не давали никакой возможностью обхватить трубу ладонями. Близкий потолок казался недосягаемым.

Вскоре он все же оказался под потолком. Голова обнадеживающе упиралась в сырую поверхность куполообразного кирпичного перекрытия. Из окошечка под потолком доносился стрекот кузнечиков, пахло вольной травой и свободой.

Тренер провел ногтем по кладке над головой, ругая себя за свою забывчивость. Надо было бы прихватить с пола какой-нибудь предмет, чтобы ковырять цементную кладку, – хоть дужку от помойного ведра. Совершенно не подумал об этом. Гордость тренерская не позволила. На мышцы, как обычно, понадеялся. Придется спускаться.

На темном кирпиче остался тонкий след от ногтя.

Бнатов с сожалением посмотрел вниз. Тело дрожало от адского напряжения. Не было сил даже перебирать руками, и он стал соскальзывать. Сполз, оставив на одежде всю ржавчину с трубы. Рубашонка местами изредилась, обнажив кожу. Чтобы второй раз пойти вверх, надо как следует отдохнуть.

Бнатов сел на камень и стал отдыхать в обнимку со стальной опорой. Через час, возможно, он повторит попытку. Не раньше. Сил слишком мало. Надо экономить.

Дмитрий Сергеевич даже задремал, если это можно назвать дремотой, – он бродил в полусне вокруг железяки и молил боженьку о прощении. А когда стряхнул с себя наваждение, почувствовал ледяной холод, идущий от каменной глыбы. Она забирала остатки тепла и силы. Если на камне сидеть, живым точно не выйти.