– Она в порядке, – Хейзел замешкалась. – И в порядке, и нет. Помнишь, я рассказывала тебе об Обри? О моем друге-пианисте из Сен-Назера?

Джеймс кивнул.

– Он пропал, – сказала Хейзел. – Его группа уехала в тур, но его не было в списках. Обри исчез, и никто его больше не видел, но в лагере убили черного солдата и… – она сглотнула, – Колетт думает, что это был он.

– Думаешь, его убили? – спросил Джеймс.

– Надеюсь, что нет, – ответила Хейзел. – Но если он жив, и Колетт ему небезразлична, то почему он ничего не написал?

Она слишком поздно осознала свою оплошность. Девушке захотелось забраться под сидение и спрятаться.

– Может, он не испытывал к твоей подруге тех же чувств, что она испытывала к нему.

Взгляд Хейзел мог бы воспламенить дрова для розжига. Она снова закрыла лицо книгой.

– Это из-за дружбы с Обри у вас с Колетт возникли проблемы? – спросил Джеймс.

Она резко подняла глаза.

– Откуда ты знаешь? В своем письме я написала, что мы уволились.

Он не читал ее письмо, но не мог в этом признаться.

– Так ты рассказала мне не всю правду?

– Ну, кто-то же тебе ее рассказал? – парировала она.

Джеймс был пойман с поличным.

– Твоя начальница, – сказал он. – Миссис Дэвис.

Хейзел приподнялась со своего места.

– Она… что?

Джеймс смущенно обвел глазами купе.

– Она написала мне, – прошептал он. – Потому что мои письма продолжили приходить в Сен-Назер, после того, как ты уехала. Она сказала, что вы развлекали солдат после отбоя.

Злость Хейзел больше не была очаровательной.

– Как она посмела! Какая наглость! – Она вскочила на ноги. – И ты ей поверил? Вот почему ты перестал мне писать!

– Нет, – просто ответил он. – Дело не в этом.

Хейзел замерла и ошеломленно посмотрела на него.

– Ты уверен?

Джеймс повернулся к окну.

– Да.

Хейзел почувствовала острую обиду, и это насмешило даже ее саму. На долю секунды у девушки появилась надежда, что если его отстраненность вызвана ложью миссис Девис, то простое объяснение может все исправить. Но если его чувства к ней умерли сами по себе – тут уже ничего не поможет. Хейзел открыла свою сумку и начала искать носовой платок.

Джеймс знал, что она плачет из-за него.

Кондуктор объявил, что они подъезжают к Лоустофту.

На станции Джеймс помог Хейзел сдать ее чемодан в камеру хранения, достал бумажку с нужным адресом и изучил карту городка. Вместе они отправились в путь.

Половина Британии решила провести солнечную субботу на берегу моря в Лоустофте. Матери с детьми, подростки, слишком молодые для войны, и пожилые люди устремились вниз по ступеням платформы, с корзинками для пикника. Джеймс и Хейзел пошли за ними до начала береговой линии, а затем свернули на боковую улицу.

Джеймс нашел нужный дом, и Хейзел не знала, стоит ли ей остаться на улице. Но Джеймс придержал для нее створку калитки, и она прошла мимо него, вдыхая знакомый аромат чистого, выглаженного хлопка и лавровишневой воды. Девушка ни за что не призналась бы ему в том, какое действие на нее оказывает этот запах.

Джеймс глубоко вдохнул, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Женщина медленно открыла дверь.

Ее черты были знакомы Джеймсу, но выражение лица женщины не было похоже на то, что он видел на фотографии. Она была очень беременна и держала в руках крепкого младенца.

При виде ребенка у юноши сжалось сердце. Это круглое, пухлое лицо. Ему нужен был отец, который научил бы его плавать и играть в мяч. Джеймсу хотелось взять малыша на руки. Или развернуться и бежать обратно к станции.

– Миссис Мэйсон? – спросил он.

– Кто спрашивает?

– Меня зовут Джеймс Олдридж, – сказал он. – Я служил с вашим мужем во Франции.

Она прижала свободную ладонь к губам и охнула.

– Заходите, пожалуйста, заходите.

Хейзел восприняла новую информацию с тихим ужасом. Фрэнк Мэйсон.

Солдат, которого Джеймс упоминал в своих письмах. Его ближайший фронтовой товарищ. Должно быть, он погиб.

Они прошли в кухню. Вокруг царил беспорядок, и миссис Мэйсон заметно растерялась.

– Простите, – пробормотала она. – С одним малышом уже тяжело, а тут и второй на подходе…

– Пожалуйста, не переживайте об этом, – сказала Хейзел.

Ей хотелось помочь этой женщине и хотя бы вымыть посуду, но это смутило бы хозяйку еще больше.

– Я Аделаида, – сказала молодая мать, протягивая Хейзел руку. – Вы миссис Олдридж?

Хейзел покраснела.

– Нет, я его подруга. Хейзел Виндикотт.

– Так значит, это ваша подруга, – Аделаида обратилась к Джеймсу. – Как мило, что вы зашли, – она налила воды в чайник. – Сейчас вода нагреется, и я налью вам чая, хорошо? – женщина заглянула за угол, где ребенок увлеченно вытаскивал из шкафчика сковородки и кастрюли. – Не шуми, Фрэнки, дорогой. Иди поиграй со своими кубиками.

Но маленький Фрэнки не собирался оставлять кастрюли и сковородки. Хейзел села на пол и взяла в руки несколько кубиков. Она попыталась заинтересовать малыша, но он проигнорировал ее, и девушка решила построить башню. Как только она перестала обращать внимание на Фрэнки, он сразу же подполз к ней. Прошло еще несколько минут, и оба уже были полностью увлечены постройкой башни. Когда она разваливалась, Хейзел и Фрэнки только смеялись и начинали строить заново. В какой-то момент девушка поняла, что Джеймс и Аделаида молчат. Она подняла глаза и увидела, что мама мальчика улыбается, а Джеймс внимательно смотрит на Хейзел с нечитаемым выражением лица.

«Фрэнки, – подумала она. – Наконец-то я тебя нашла. Теперь у меня будет хотя бы один мальчик, чувства которого я могу понять».

– Твоя очередь, – она протянула малышу красный кубик.

Аделаида Мэйсон поставила на стол чашки.

– Как хорошо, что вы пришли.

– Фрэнк не говорил мне, что вы ждете ребенка, – тихо сказал Джеймс. – Он знал?

Бедная женщина покраснела.

– Да, – она достала носовой платок из кармана передника. – Фрэнк всегда хотел большую семью. Много сыновей, чтобы продолжить его рыболовный бизнес.

По ее лицу побежали слезы. Маленький Фрэнки заковылял к матери, схватил ее за юбку и тоже заплакал.

– Бедный малыш, – Аделаида засмеялась сквозь слезы. – Его мама плачет чаще, чем он сам.

Джеймс посмотрел на маленького Фрэнки, и ребенок побрел к нему.

– Привет, парень, – Джеймсу удалось улыбнуться. – Пожмем руки?