Несчастная мать Бена впала бы в панику, узнав, что он принимал наркотики.

– Все в порядке, Бен, – тихо сказала Джессика, словно читая его мысли. – Никакой ты не наркоман.

– Я знаю. – Он накрыл ее руку своей и подумал, что несколько консультаций, возможно, сыграли свою роль.

Впрочем, если так, то почему он не чувствует ликования? Может быть, у него что-то вроде ломки? От этого люди становятся наркоманами. Эйфория так прекрасна, а похмелье после нее такое, что люди готовы на все, лишь бы вернуться в состояние блаженства.

Они с Джессикой поговорили. Обо всем. Может быть, за всю историю их отношений они столько не разговаривали. Они говорили о деньгах. Бен помнил. Он говорил, что ему не нравится, как она изменила лицо и тело. Это было странно, а раньше Джессике казалось таким важным, чуть ли не важнейшим в жизни, а теперь вроде не стоило и ломаного гроша. Так почему же прежде он считал это настолько важным? Ну, ему не нравились ее новые пухлые губы. Но это же не конец света?

И машина. Это она поцарапала машину. Теперь и это не казалось таким уж важным. Словно фруктовые коктейли выкачали весь воздух из их споров и споры превратились в нечто морщинистое, сдувшееся и незначительное. Словно раньше они делали из мухи слона.

Они говорили и еще кое о чем. О чем-то гораздо более существенном. Через мгновение он вспомнит.

Джессика выпустила блузочку из брюк, наклонила голову, принюхалась к себе в ворот одежды.

– Я воняю. Пойду попробую помыться губкой над раковиной.

– Хорошо, – отозвался он.

– Мне нужно вымыть лицо. – Джессика провела рукой по щеке.

– Ладно. – Бен посмотрел на жену. – Ни один человек в этой комнате не возмутится, если ты будешь без косметики.

– Один человек возмутится, – заявила Джессика, поднимаясь на ноги. – Я. Я возмущусь. – Но она не выглядела сердитой.

Он проводил ее взглядом до туалета.

Неужели мы выздоровели? Неужели у нас теперь есть нужные инструменты?

Он съел бы макмафин с беконом и яйцом. Он хотел работать с ребятами, которые слушают ФМ-радио, возвращая красоту машинам. Когда они вернутся домой, он снова начнет работать.

Сколько еще они будут здесь торчать? Ему нужно увидеть небо. Даже на работе он никогда не проводил целый день в помещении, не выходя перекусить.

Он вспомнил телешоу об одном парне: тот сидел в тюрьме, но приговорен был, возможно, ошибочно, и он семь лет не видел луну. Бен покрылся холодным потом, когда услышал об этом. Бедный, несчастный мошенник.

– Эй, ничего, если я здесь присяду?

К нему подошла Зои, девушка, которая приехала с родителями.

Она села рядом.

Когда Бен видел ее в последние дни, то недоумевал, почему девчонка ее лет, явно спортивная и в хорошей форме, оказалась в таком месте. Теперь он знал.

– Я вам сочувствую. Потеря брата – большое горе.

Она посмотрела на него.

– Спасибо. – Она подергала себя за хвостик на затылке. – Примите и мои сочувствия, я слышала про вашу сестру.

– Откуда? – спросил Бен.

– Ваша жена говорила, когда мы узнали о наркотике в коктейлях. Она сказала, что ваша сестра наркоманка.

– Да. Я забыл.

– Наверное, это нелегко, – сказала Зои, поджимая внутрь пальцы на ногах.

– Это нелегко для Джессики, – вздохнул Бен. – Она вынуждена постоянно выслушивать одну и ту же старую историю. Она не знала, какой Люси была до наркотиков, так что для Джессики она всего лишь неисправимая наркоманка.

– Вы никогда не видели, что бывает в других семьях, – сказала Зои. – Я порвала с моим бойфрендом, потому что на этой неделе он хотел лететь на Бали, а я заявила, что не могу, потому что должна быть с родителями в годовщину смерти брата. Он мне типа говорит: «Ты, значит, собираешься проводить эту январскую неделю с родителями всю жизнь?» – А я ему: «Да, а что?»

– Похоже, он дебил, – произнес Бен.

– Трудно определить, кто дебил, а кто нет, – сказала Зои.

– Ваш брат наверняка понял бы кто, – убежденно заявил Бен, потому что для парня не так уж и трудно определить, кто дебил, но Бен тут же одернул себя. Наверное, бесчувственно говорить такие вещи в день годовщины? И может, ее брат был не из тех парней, кто защищает сестру.

Но Зои улыбнулась:

– Наверное.

– Каким был ваш брат? – спросил Бен.

– Он любил научную фантастику и теории заговора, политику и музыку, которую мало кто слушал. С ним никогда не было скучно. Мы спорили с ним по любому поводу. – Зои помолчала, потом спросила: – А какой была ваша сестра? До того, как стала наркоманкой. Или какая она под действием наркотиков.

– Под действием наркотиков, – повторил Бен и задумался: «Люси под действием наркотиков». – Она была самым веселым человеком, какого я знал. Иногда она и теперь бывает такой. Она все еще личность. Люди относятся к наркоманам так, будто они ненастоящие люди, но она все еще… все еще человек.

Зои кивнула почти по-деловому, словно услышала его слова и они дошли до нее.

– Мой отец хотел отказаться от нее, – сказал Бен. – Не иметь с ней больше никаких дел. Делать вид… будто ее и не было никогда. Он говорил, что это вопрос самосохранения.

– И у него получилось? – спросила Зои.

– Прекрасно получилось, – сказал Бен. – Он ушел. Они с мамой развелись. Про Люси даже не спрашивает, когда я с ним встречаюсь.

– Я думаю, типа у всех свои способы справляться с этим, – сказала Зои. – После смерти Зака мой отец хотел говорить про него все время, а моей матери даже его имя произнести было трудно, поэтому… – На несколько секунд повисла пауза. – Что, по-вашему, здесь происходит? – спросила Зои.

– Не знаю, – сказал Бен. – Понятия не имею.

Он посмотрел на Джессику. Та вышла из туалета, глянула на Бена в ответ и немного застенчиво улыбнулась. Она сделала это, потому что на ее лице не было косметики. В последнее время Бен почти не видел ее без этой маски, намалеванной по всему лицу.

Он посмотрел на жену и понял, что любит ее, но в тот же момент в голову ему пришла другая мысль: все эти поцелуи были не воссоединением, а прощанием.

ФРЭНСИС

Никто так и не появился. Время тащилось медленно, они чувствовали себя пассажирами, застрявшими в самолете, который никак не может выехать с рулежной дорожки.

Все то и дело возвращались к пульту и пытались открыть дверь, снова и снова вводя случайные комбинации.

Фрэнсис испробовала буквенные коды: ЛСД, психоделический (трудное написание), отпереть, открыть, ключ, здоровье.

Красная лампочка мигала снова и снова, и Фрэнсис начала чувствовать обиду.