– То есть вы… – голос у нее внезапно изменился, и Владикудаже показалось, что она сейчас опять начнет рыдать, – то есть вы решили уйти сработы?!

– Да это никакая не работа, Елена Николавна! Это цирк склоуном. Только хуже. Я больше не хочу. Хотя чего теперь об этом говорить,когда вы тоже безработная!..

…Когда Владик вбежал в спальню, Никас визжал так, что, казалось,вибрируют оконные стекла. Хелен пятилась от этого визга, пока наконец спиной неналетела на Владика. Налетела, покачнулась, Владик ее поддержал.

Никас визжал, брызгал слюной, мотал головой и кидалсяподушками. Слова, которые он не выкрикивал, а вывизгивал, были на редкостьоскорбительны, и Владик подумал даже, что оскорблять так жутко, болезненно,страшно умеют, пожалуй, только женщины и вот еще певец Никас. Хелен просилапрощения, порывалась стать на колени, потом зарыдала, и Владик выволок ее в коридор.

– Не смей показываться мне на глаза! – неслось им вслед изномера люкс под названием «Рахманинов». – Дура, сволочь! Ты мне всю жизньиспортила! У меня концерт, мне нужно отдохнуть, а ты меня чуть в гроб неуложила, сука проклятая! Пошла вон отсюда! Чтобы я тебя больше никогда невидел, коровища тупорылая! И никто тебя на работу не возьмет, уж я об этомпозабочусь! На фабрику пойдешь, калоши клеить, с-скотина!.. Презервативыштопать, поняла?! Про шоу-бизнес и порядочных людей ты даже думать забудь, подзабором сдохнешь, милостыню будешь просить, в ларьке помидорами гнилымиторговать!.. Проваливай отсюда и козла этого вонючего забирай! Будешь знать,как вламываться среди ночи в чужой номер! И все, ты у меня не работаешь больше!

И вот уже – тут Владик посмотрел на часы – минут сорок онитаскаются вокруг императора, должно быть, надоели ему ужасно, и Хелен все этовремя рыдала, потом похрюкивала, потом тихонько скулила.

Владик все никак не мог понять, из-за чего столько эмоций?!На нем, на истерике этом, свет клином, что ли, сошелся?!

– Вам хорошо, – сказала Хелен и высморкалась в платок,который все время держала в кулаке, – вы небось работу себе уже нашли!

– Ничего я не нашел.

– Но вы же все равно не пропадете! Вы же… как этоназывается…

– Из органов, – подсказал Владик любезно. – А вы что? Ненайдете работу, что ли?

– Да кому я нужна! Я же ничего не умею! Машину водить неумею, стрелять тоже не умею! Я только и могу, что организовывать… чужую жизнь.А кому я нужна такая?! У меня мама, сын, и денег на квартиру я только половинунакопила!

– Да все будет хорошо, Елена Николавна!

– Ничего не будет хорошо.

– Мы зашли в тупик, – объявил Владик Щербатов и решительнойрукой взял Хелен под локоток. – Раз уж больше ничего и никогда не будет хорошо,пойдемте обратно в гостиницу, что ли!.. Или вы хотите простудиться и умереть?

Хелен опять посмотрела на него снизу вверх. Владик тожевзглянул на нее и быстро отвел глаза. Кого-то она ему все время напоминала,особенно когда смотрела вот так, снизу вверх, и он никак не мог припомнитького.

…Главное, и воспоминание-то было какое-то муторное,неприятное, колыхалось где-то в глубине сознания, будто утопленник в пруду, ивсе никак не всплывало на поверхность!..

– Но ведь его там не было, Владик! – Хелен дернула его зарукав куртки, вполне фамильярно дернула. – Я точно знаю!

– Ну, может, и не было, Елена Николавна! Сначала не было. Апотом он появился. Пришел с прогулки, лег, а тут – на тебе! Мы с вамиприперлись и давай его искать! Вот он и того… разбушевался!

Говоря все это, Владик аккуратненько подцепил Хелен под рукуи повел ее в сторону темнеющей на фоне неба громадины Исаакиевского собора. Задеревьями, за косо летящим снегом тела собора не было видно, и высоко-высокоплыл только подсвеченный купол.

– Он не мог прийти с прогулки! Я зашла в номер, его не было.Я же вам говорила! У меня всегда, всегда есть второй ключ, в любой гостиницемира! Он не может оставаться один, ему все время нужна…

– …прислуга, – подсказал беспощадный Владик.

– Ну да, – согласилась Хелен, не обратив внимания на«прислугу». – Ему тоже нелегко, я же понимаю! Это что такое за жизнь, когда всевремя на людях, как в стеклянном ларце! И на сцене, и в гостинице, и наулице!.. Кто автограф попросит, кто сфотографироваться!.. Он иногда и скандалитпросто так, чтоб от нас отвязаться и остаться в одиночестве. Я же не дура, всепонимаю. Вот он затеется скандалить, а я уже знаю – значит, завтра у менявыходной. Он будет один сидеть, даже телефон выключит! И костюмеров можноотпускать, и водителя! – Тут она неловко улыбнулась Владику. – Вас то есть.

– Ну да, – согласился тот, – меня то есть.

– Ну вот. Я вышла из номера и спустилась вниз, в холл. Тамтакой диванчик стоит круглый, посередине, помните?

– Помню.

– Ну вот, мимо этого диванчика никак нельзя пройтинезаметно, ни в лифт, ни на лестницу. Да он по лестнице и не пошел бы, шестойэтаж!.. Я сидела на диванчике весь вечер. И он не приходил.

– Неправда ваша, Елена Николавна! Вы же отходили к стойкепортье, чтоб сказать им, чтобы я вам позвонил или зашел в ваш номер!

– Да не отходила я, – сердито сказала Хелен. – Я подозвалапортье, и она подошла ко мне. Сама. И я все ей передала.

– А… зачем вы меня искали?

На этот вопрос Хелен ответила моментально, и ответ страннымобразом разочаровал Владика Щербатова:

– Я же знаю, на кого вы работаете, Владислав. Я хотела,чтобы вы ему позвонили.

– Кому?

– Вадиму Григорьевичу.

– Ого, – сказал Владик.

…А ему-то хотелось, чтоб она искала его… просто так! Ну,чтобы он одним махом решил ее проблемы, как давеча он решил проблему с врачом!

Все-таки мужики – непроходимые тупицы. Может, конечно, невсе, но некоторые, вот, к примеру, он, Владик Щербатов, – точно тупица. Все емухочется героические подвиги совершать, на коне скакать, шашкой махать, и чтобыв это время на него обязательно смотрела «прекрасная дама».

Подвиги не имеют смысла, если поблизости нет дамы. Тонуть,спасая ребенка, или старушку, или зайчика на бревнышке, бессмысленно, еслиникто не стоит на берегу и не смотрит с замиранием сердца, как оно, этоспасение, происходит. И, по большому счету, неважно, насколько прекрасна этасамая «прекрасная дама», насколько опасно положение и насколько необходим самподвиг! Самое главное – сказать «я делаю это ради тебя», и только тогда всеполучится, и только тогда потянет на подвиги, а просто так… неинтересно.

И несмотря на то, что Хелен никак не годилась на роль«прекрасной дамы», если только на роль «противной», Владику очень хотелось ееприручить. Она его раздражала, беспокоила, дергала, как зубная боль, но в ееприсутствии он чувствовал себя живым, состоящим из плоти, крови и нервов, а непросто «куском говядины», как выражался когда-то его тренер по самбо.