Третий пример нападения на русские приморские крепости относится к другому русскому морю – Азовскому. Обращение к этому, явно второстепенному, театру военных действий позволит нам узнать о защитниках южных рубежей петровского государства, их противниках и способах ведения войны. В 1711 г. сложилась угроза для строившихся с 1696 г. укреплений на Азовском море. В январе 1711 г. из Константинополя пришли вести о том, что турки готовились к нападению на царский флот в Азове и Таганроге: «Турки посылали шпиг к Азову и Таганрогу, проведать, как мочно осадить флот Царского Величества; который возвратился и сказывал: малолюдством взять не мочно, понеже с одной стороны великая стена, а с другой крепко караулят; доведется приступить с малолюдством татар и обойти кругом, и стрелять издалека огненными стрелами, сиречь артифициальными, и здесь [в Константинополе. – Б. М.] такие стрелы готовят»[871]. Когда к июлю турецкий флот подошел к Азову, адмирал Ф. М Апраксин распряжался подготовкой берега к обороне; в частности, из Семеновского шанца на Миусском устье вывел солдат (оборонять «такое великое и пустое место» было невозможно), и «которые были казацкие малые жилища все пожог при себе»[872], – сообщал адмирал царю 14 июля 1711 г.

Сведения об атаке и об отражении турецкого десанта вблизи укрепления Троицкого (совр. Таганрог) содержат «Вседневные записи» конторы вице-адмирала К. Крюйса.

«22-го числа [июля. – Б. М.] в воскресенье по утру, подошел весь неприятельский флот на парусах; ветр – от норд-веста с хорошею погодою; галеры в 8 верстах на якорь стали, а полугалеры больше к вестной стороне кораблей, посреди фарватера.

Того-ж утра в 7-м часу пристали их контрабаши к Павловскому мысу, а бригантины придвигались крепко и, прошед Павловское, стали от Троицкого посаду на пример с большую версту, где неприятель на берег почал выходить и учинили лагерь на горе.

Все сие неприятельское запинание, також выход на землю, и нас не оставило даром. Близ двух батальонов инфантерии под командою полуполковника Броувера, да при нем 1300 казаков, как конных, так и пеших, повелено идтить за посад и взять пост и неподалеку от неприятеля их смотреть, промеж тем большая доля бригантин носом в линии к берегу стояли и непрестанно по наших из пушек били.

Час за полдень наши охотники схватились с несколькими неприятельскими людьми и убили двух турок, да живьем взяли одного, который нам сказал, что вышли на берег, чая взять сие место. Допрося, поехал господин великий адмирал купно с несколькими охотники из города, имея при себе 4 полковых пушек, и вышепомянутою силою прямо пошел на неприятеля; и неприятель с великой конфузии чрез главу мусил с горы переваливаться и убегать в свои суды. Чаем, что оных несколько и потонуло. Промежду тем наши 4 пушки с доброю прибылью к неприятелю играли, дондеже могли достать. За час до захождения солнца неприятель со всеми от берегу отступил; а как я считал, было 170 судов, которые в остной стороне или промежду нами и их флота на якорь стали; может быть то для отдыхания, с великого труда. Зело весело смотреть такое великое число, в непорядке отступая.

Того-ж месяца 23 числа по утру главнейшие неприятельские повелители с кораблей, галер, бригантин несколько выстрелов из пушек чинили и у них флаги распущены; бригантины, кончебаши, которые вчерашнего числа к берегу пристанище чинили, все к своему главнейшему флоту под пушки приближились»[873].

В письме Крюйса царю от 23 июля 1711 г. упомянуто, что «сколь скоро неприятель стал збираться, г-н великий адмирал вообще с г-ном губернатором по валу, по бастионам и по прочим местам сами, где надлежало, везде своими персонами были до времени, дондеже неприятель отступил»[874]. Сам же адмирал Апраксин так описал бой у Троицкого шанца 22 июля и свое участие в нем: «Мы обще с г-ном виц-адмиралом, сколько возмогли, управлялись на крепости. Потом, в надеянии милосердия Божия и счастия Вашего Царского Величества, отправил я два баталиона солдат с полуполковником Брауром, да с майором Квашниным-Самариным, придав четыре полковые пушки, и при них-же донских и азовских казаков человек без мала тысячу, и за ними для лучшего осмотрения с г-ном губернатором Толстым последовал сам. 14 усмотрел, что с Божиею помощию неприятелям препятие чинить мочно, велел наступать просто, в котором наступлении мы от неприятеля трактованы пушечною стрельбою довольно, однако-ж Божиею милостью без повреждения; и как начали приближаться, турки с берегу начали уступать в суды, и как приступили на неприятельское место и начали стрелять из пушек, то все, как возможно, стали от берегу отгребать и, отгребши, стали в такой дистанции, что пушки доставать не стали; поставя фуркаты в линию, стреляли из пушек и было всего между нами действа часа два»[875].

Некоторые штрихи к описанию турецкого флота добавляют сведения, полученные от его чинов. Взятый в плен «турченин» Ахмет был «распрашиван и в застенке подымай, и сказал», что, несмотря на первоначальную установку высаживаться лишь дождавшись прибытия конницы и пехоты, командир галерного флота Мустафа-паша «велел с галиотов и с бригантинов и с канчабашей выходить на берег людям по половине; с которых выбралось на берег до половины дня с 2000 чел. без пушек… И как сберутся, пойдут землею добывать Троицкий, а достальные со флота [т. е. с моря. – Б. М.], для того, по ведомостям от взятых русских людей, что будто в Троицком пушек и людей малое число». Турок Ахмет также слышал «на бегу от своей братьи, что шведы начальные люди, которые есть в Троицком, сего числа прислали с конными казаками к некрасовцам письмо, что, если турки к Троицкому прийдут, и они де как могут будут смотреть, чтоб город отдать…» [876]. Шведы, перешедшие на русскую службу, действительно состояли в гарнизонах в значительном количестве; так, в Азове их было 118 ч., а в Троицком 368 ч.[877]. Перебежчики – кормщик грек Ян Яндафела, матрос-болгарин и новокрещеный калмык – рассказали о силе и состоянии шедшего на Азов турецкого флота, о том, что «всего-де во флоте у них людей из Царяграда послано турок, армян и жидов, и цыганов тысяч с 30, в том числе есть и греки»; о том, сколько каких кораблей во флоте, и сколько артиллерии и войск они везут (в том числе упомянутые выше лодки-кончабаши помещали 30 человек); о том, что во флоте постоянно умирают люди, и их «бросают в воду на день человек по двадцати и больше»[878].