– Очень мило с твоей стороны, спасибо… Но, боюсь, список моих желаний длинноват. Я хотел бы новый велосипед и лучше питаться… Побольше свободного времени и… кроссворд поинтереснее. Или ты имел в виду что-то другое?

Фарли пожал плечами. Четрверть часа спустя он прогуливался возле Блетчли, вспоминал свою жену, которой изменил, и сокрушался, что у него никогда не будет детей. Внезапно за спиной послышался знакомый звук – хруст гравия, сопровождаемый ритмичным тиканием. Это мог быть только велосипед Алана, с его безнадежной цепью. Но, оглянувшись, Оскар увидел нечто еще более странное. На голову ученого было надето нечто напоминающее противогаз. Фарли выпучил глаза, не зная, что думать. Однако Тьюринг как ни в чем не бывало приветствовал его, помахав рукой. Прошло несколько секунд, прежде чем Оскар вспомнил, что Алан страдает сенной лихорадкой и надел маску, по-видимому, чтобы защитить себя от аллергенов. Этим же объяснялись и его слезы за завтраком.

***

Работы по взлому морского кода затянулись. Беспокойство лондонского начальства нарастало.

Очевидно, немцы уделяли больше внимания морской «Энигме». Последняя казалась несокрушимой. Еще бы – на кону стоял контроль над Атлантикой. Алану удалось существенно расширить возможности польской «бомбы». В основе усовершенствований лежал все тот же принцип reductio ad absurdum[62].

– Я использовал парадокс лжеца в качестве отмычки, – объяснял он.

Но этого явно не хватало. Похоже, проблема не могла быть решена без учета шифровального кода немецких подводных лодок. То есть заодно следовало заняться и им.

Фарли консультировался с коллегами из управления, но все без толку. Фрэнк Бёрч все чаще устраивал сотрудникам спектакли, и это не были привычные всем вспышки, неизменно сводившиеся к одной хорошо знакомой фразе: «Мы должны разгадать этот код, потому что должны», но нечто куда менее приятное. Бёрчу вторил представитель спецслужб Джулиус Пиппард. Последний имел особенность свято доверять вышестоящим, особенно политикам. И вовсе не из-за недостатка интеллекта или чувства юмора. Пиппард мог предугадать малейшее желание начальства, как высказанное, так и подспудное. Обычно он занимался исключительно организационными вопросами, но в тот раз, когда Фрэнк Бёрч заговорил о практической никчемности Тьюринга и о том, что того интересуют исключительно теоретические вопросы, Пиппард не выдержал и взорвался:

– Помимо прочего, он гомофил.

– Что вы такое говорите? – прошипел Фарли.

Он, конечно, видел личное дело Алана Тьюринга с пометкой «возможно, гомосексуалист». Но после объявления помолвки с Джоан Кларк вычеркнул эти слова. Фарли вообще не придавал всему этому большого значения, поскольку сам учился в Королевском колледже. Оскар попробовал сменить тему, но Пиппард стоял на своем. Он вспомнил парня по имени Джек Гровер, которого Тьюринг якобы пытался соблазнить на берегу озера. Возможно, Тьюрингом управляет его сексуальная ориентация, предположил Пиппард, поэтому он так часто выпадает из фокуса. «Боже мой, – мысленно возразил ему Фарли. – А кем из нас не управляют наши страсти?»

– Наплюйте на это, – посоветовал он Пиппарду вслух.

Что, конечно, не пошло на пользу их отношениям.

Но одна мысль о том, что Алан может быть объявлен неблагонадежным, сильно беспокоила Фарли. Гомосексуализм сам по себе не такая уж большая проблема, но время было тяжелое, и безнадежность и отчаяние в любой момент грозили вылиться в приступ массовой истерии.

На континенте и на море безраздельно властвовал Гитлер, а система «Энигма» оставалась неприступной. Имелся, правда, один план, разработанный совместно с военным министерством и совершенно идиотский. Его автором был Ян Флеминг[63] – молодой помощник контр-адмирала Джона Годфри.

Фарли был едва знаком с Яном Флемингом, хотя дружил с его братом Питером – автором блистательных путевых заметок. Пожалуй, Ян уступал брату в колоритности, зато Оскару было легко с ним общаться. Питер, как и Оскар, был страстным библиофилом. Оба они страдали ипохондрией и разыгрывали из себя светских львов. Ян, кроме того, мучился головными болями, которые преследовали его с тех пор, как после несчастного случая во время спортивной тренировки у него в носу застрял медный осколок. Фарли ценил Яна Флеминга за богатую фантазию, хотя тот и любил приврать и пощеголять в компании безвкусными шутками.

Согласно плану Флеминга, код предполагалось выкрасть с нацистского корабля, проникнуть на который было возможно, перехватив план бомбардировок управления воздушными силами вермахта. Дело хотели поручить команде из пяти человек, включая пилота. Десант под видом потерпевшего крушение экипажа немецкого самолета должен был проникнуть на борт судна и захватить кодирующее оборудование.

Фарли был изначально настроен скептически. Тем не менее они пошли на риск – и Тьюринг, и Фарли, и Питер Твинн, еще один их коллега из восьмого барака. Возможно, просто потому, что не видели другого шанса. Или манера Фарли живописать оказалась слишком убедительной – парню следовало бы сочинять романы, а не разрабатывать стратегии.

В сентябре 1940 года Фарли отправился в Дувр, где уже начались приготовления. Туда был доставлен немецкий бомбардировщик «Хейнкель», на который успели подобрать и команду – «все отменные ребята», если верить Флемингу; «сам не поверил бы, если б не видел собственными глазами».

И Фарли склонялся к тому, чтобы поверить ему. Хоть и спрашивал себя, сколько солдат из британских элитных подразделений свободно говорят по-немецки.

В это время контроль спецслужб над Блетчли усилился. Каждый знал ровно столько, сколько ему положено, и ни словом больше. Каждый был занят своим – и понятия не имел о том, над чем работают коллеги из соседнего барака. Но Тьюринг оставался на особом положении и был информирован куда лучше других, что не могло не беспокоить начальство. Джулиус Пиппард продолжал закулисную клеветническую кампанию. Фарли не мог взять в толк, что им двигало. Он, видите ли, плохо чувствовал себя рядом с Тьюрингом… Большего вздора Оскар не мог себе представить, а от Алана в такой ситуации можно было ожидать чего угодно.

Но коды «Энигмы» все еще оставались за семью печатями. И Флеминг не подавал сколь-нибудь обнадеживающих известий. «Завтра, – писал он. – Или послезавтра. Главное – не беспокойтесь. Я все улажу».

Но время шло – а ничего не происходило. Ждали конца месяца, когда немцы будут менять шифровальные коды. Но и в конце месяца, и в начале следующего все оставалось по-прежнему. Телеграммы от Флеминга становились все невнятнее. При встрече Фарли и Тьюринг только переглядывались, и это означало «не сегодня».

Вечером 16 сентября 1940 года, когда Фарли любовался на озеро и бараки из окна библиотеки особняка Блетчли, пришла телеграмма от Джона Годфри из Лондона. Операция Флеминга откладывалась на неопределенный срок. С тем же успехом Годфри мог бы объявить о ее отмене.