─ Отлично. Кстати, передайте Ярославу, что если он ещё раз ко мне сунется, его собственный нож он найдёт у себя в печени или ещё в каком-нибудь важном месте, ─ вертя этот самый нож в руке, оповестила я с улыбкой. ─ Пфф, охотнички, ─ легонько пнув носком туфли мерзкого Ярика, добавила я и ушла к себе. Оборотни тоже поспешили покинуть такую неприветливую обстановку, махнув мне на прощание.

Только оказавшись в комнате, я обнаружила, что и руки и ноги трясутся, как желе, а от былой храбрости не осталось и следа. Нож я сразу бросила на пол, и дрожащими руками начала стягивать промокшую и местами порванную одежду, сама сотрясаясь, как при жутком ознобе. Возможно, это был «откат» после моего превращения в машину-убийцу, а, возможно, истерика начиналась, но я не могла назвать своё состояние нормальным.

Кое-как я переоделась в более удобные вещи и отправилась в ванную, чтобы отмыть кровь и кинуть испорченные вещи в машинку. Когда намыливала руки, кожа саднила при соприкосновении с мылом и водой, но эта боль была отрезвляющей, словно напоминая, что такая у меня жизнь и спокойнее она не станет. Всегда будет кровь, убийства и ненависть.

Глянув на своё отражение, я не нашла там былой силы или смелости, и на меня, как и всегда взирала слабая девчонка, но внутри до сих пор кипели ярость и злость за всех девушек, которых постигла участь охотниц. Как же меня взбесили эти неандертальцы, по какому-то праву решившие, что могут творить подобные вещи…

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

Мой кулак с силой врезался в твёрдую толщину зеркала, но оно не осыпалась, лишь треснуо – видимо, его стойкость оказалась лучше моей. Только после этого я успокоилась, согласившись с моим чудищем, что позже мы обязательно разберёмся с этими неприятными людьми, которые точно захлебнутся своей кровью, а мы будем наслаждаться этим зрелищем.

Когда же я вновь спустилась в гостиную, переодевшись, и наскоро перемотав руку бинтом, спрятав его под длинным рукавом кофты, никого из охотников уже не осталось в гостиной. Братья и отец, всё это время напряжённо поджидавшие меня, поднялись с мест, не зная, как и что мне сказать. Ситуацию попробовал спасти папа.

─ Дариш, я знаю, что моих извинений тебе вряд ли хватит, чтобы сгладить ситуацию… ─ его взгляд выражал сочувствие и жалость, но от этого мне стало лишь противнее на душе.

─ Если бы вы предупредили меня о таком, я была бы готова. Если бы вы заранее сказали, что эти сволочи на самом деле в праве так поступать, я бы усерднее тренировалась! Теперь же мне придётся прыгнуть выше головы, чтобы не облажаться. Даже после увиденного, вы не хотите чуть больше мне рассказать?

─ Сестрёныш, это будет не испытание, а месиво, ─ подавленно произнёс Рик. ─ Нельзя так сразу нырнуть в эту прорубь с дерьмом и остаться чистым. Особенно девушке.

─ Плевать! По-другому мне теперь никак. ─ Пожав плечами, будто мне всё равно, я развернулась к выходу, добавив: ─ Кстати, я разбила зеркало в ванной. Надеюсь, оно не было дорогим.

Уходя, я ощущала, как четыре пары глаз пытаются просверлить в моей спине дыру.

* * *

Вскоре я уже сидела в гостиной дома у друзей, а Ия Ивановна обрабатывала мои раны какой-то вонючей травяной гадостью. За этим занятием нас и застали близнецы, которые куда-то удалились до моего прихода.

─ Мать моя – бабуля… ─ изрекла Нелл при виде меня. ─ Это что ещё за новости?

─ Дорогая, это не то, о чём ты подумала, ─ попробовала пошутить я, но боль в плече не позволила мне даже улыбнуться. ─ Кажется, я угодила в охотничью западню. Ха, ловушка для охотницы. Прикольно.

Ребята, видя, что у меня, скорее всего, начинается нервный срыв, засуетились вокруг, помогая Верховной успокоить меня, заодно выяснив всё, что со мной приключилось. Спустя полчаса я уже постигла дзен благодаря волшебному чаю, и мной овладело спокойствие монахов Шаолинь.

─ Ты хоть пригрозила ему гейской расправой? ─ спросил Лекс, заинтересованный моим рассказом.

─ Естественно!

─ Красава, ─ улыбнулся он. ─ Но если что, я реально могу позвать друзей, и, поверь мне, Ди, эти охотники пожалеют, что родились парнями.

Я не сомневалась в словах друга и в уме сделала заметку, если что – обратиться к нему за помощью. А потом мы приступили к занятию магией, и мне стало уже не до посторонних переживаний. Всё, что меня волновало–как стать сильнее и защитить тех, кто не может себя защитить...

Иногда сдерживать эмоции очень трудно. Особенно гнев. У Ника никогда не было проблем с теми, кто доводил его до бешенства – они просто теряли головы. Буквально. Меч его был всегда острым и быстрым, а сам вампир никогда не сожалел о жертвах, если те заслуживали своей участи…

Увидев из окна, как его ученица дерётся с каким-то отморозком, он почувствовал, как кровь вскипела, а ноги сами понесли его в нужном направлении, и мужчина точно знал, что сейчас вновь полетят головы. Однако, картина, вначале показавшаяся ему несправедливой по отношению к девчонке, вмиг изменилась. Дарина едва не убила это ничтожество, и как же вовремя он смог остановить разъярённую школьницу от необдуманного шага, изменившего бы в последствие всю её дальнейшую жизнь. Он видел её борьбу, видел, какой растерянной она оказалась, осознав, что сделала, и мог поклясться, что Рине трудно было бы пережить убийство другого человека, пусть и в состоянии аффекта. Невзирая на то, кем ей предстояло стать, она не была чудовищем, а Ник не мог позволить этой девушке совершить что-то, за что потом она возненавидит себя – лучше уж его руки будут в крови, если на то пошло. Он сам не понимал, откуда взялись эти мысли – после их совместного проникновения в кабинет её брата со всеми вытекающими или это произошло раньше, но даже не думал прогонять их из своей головы. Вампир будет защищать юную охотницу, даже если она этого и не заметит.

Когда к драке присоединились ещё два его ученика, мужчина внутренне возликовал, а уж когда те предложили свою помощь в транспортировке тел, счастью его вообще не было предела. Останься Громов вместе с ребятами, и он бы не просто самолично отвёз этих охотников как можно дальше в лес, но и очень жестоко бы с ними расправился. Он гнал машину с такой скоростью, словно его преследовали все демоны Ада, но только они, наверное, знали, как тяжело ему было не развернуться и не добавить от себя лично этим убогим «на десерт». Он, конечно, уже давно слышал, какие бесчинства творятся внутри охотничьего строя, но в том и состояла многовековая проблема: никто посторонний не вправе вмешиваться в эти обычаи, даже если они противоречат всем нормам морали. Только Высший Всеобщий Суд может принять какой-то закон или поправку, но лишь в том случае, если поступит достаточное количество жалоб, а их, как можно догадаться, не поступало вовсе. Нужные люди следят за тем, чтобы недовольные молчали, и так дела обстоят не только в мире людей…