На улице Магдалены был маленький парк, расположенный чуть в стороне от прогулочных маршрутов, и посетителей в нем почти не было. Зато была секвойя высотой в сорок два метра, и чтобы ее обнять, требовалось пять человек. Эстибалис показала мне этот тихий уголок два года назад, когда слово «напарники» начало обретать больший смысл, чем «коллеги», и я перестал видеть в Эсти лишь знакомую из тусовки моей покойной жены.

Мы уселись на нашу скамейку. Отзвуки праздника были здесь почти не слышны и казались воспоминанием. Я не знал, как начать разговор.

– Эсти, я от Тасио. Вряд ли тебе понравится то, что он мне рассказал, но я предпочитаю поговорить сначала с тобой и только потом сообщить начальству.

– Боже, это худшее вступление к плохим новостям, которое я когда-либо слышала… Ладно, не тяни.

«Была ни была», – решил я.

– Помнишь эпизод в Сугаррамурди, о котором нам рассказывал Игнасио Ортис де Сарате у себя дома?

– Да, разумеется.

– Сегодня Тасио рассказал мне ту же историю со своей точки зрения. Он рассказывал о наркотике, который парализовавшем его на несколько часов. Таинственный человек, который угостил его этим зельем, был твой брат, Эстибалис.

– Что?

– Ты знала, что твой брат дружил с Тасио?

– У Энеко своя жизнь. Я никогда не следила за тем, с кем он дружит, особенно в юности.

– Он уже тогда был барыгой, Эсти. Доставал наркотики и продавал их другим. Мы все про это знали.

– И это всё, что у тебя есть, Кракен?

– Нет, не всё. У меня есть человек по прозвищу Эгускилор – как логотип наших с тобой преступлений. У меня есть некто, кто живет благодаря эзотерике и во имя нее. У меня есть тип, который писал Тасио восторженные письма, когда тот только попал в тюрьму, а сейчас превратился в его самого активного фаната в «Твиттере». У меня есть человек, который оказался вчера на месте преступления через минуту после того, как были обнаружены трупы, и который первым слил изображения убитых в интернет.

Эстибалис сжала челюсти.

– А ты знала про это, но ничего мне не сказала, – продолжал я. – Ты знала, что аккаунт в «Твиттере» принадлежит ему.

– При чем тут аккаунт? Были и другие пользователи, которые выложили фотографии, однако их ты ни в чем не обвиняешь.

– Эстибалис, у нас скопилось слишком много очевидных фактов. Лучо рассказал мне, что в прошлые выходные твой брат решил заехать в пещеру Сугаррамурди, что он рассказывал о двойных убийствах, и все удивились тому, как возбуждала его эта тема.

– Да, Кракен, таков Энеко. Человек крайностей: либо все, либо ничего. Он высказывается слишком откровенно, у него нет фильтров между мыслями и словами. Он непростой человек, но…

– Дай договорить, Эсти. Мне это так же сложно, как и тебе. В моем списке есть и другие пункты: Энеко умеет обращаться с пчелами, в вашем доме в детстве были ульи, и, как ты говорила, занимался этими ульями в основном он, потому что ты боялась, что пчелы тебя укусят.

– Это не превращает его в серийного убийцу.

– А еще хорошо разбирается в наркотиках и умеет их доставать. Это упрощает его доступ к рогипнолу. У него магазин в самом центре, внизу башни доньи Очанды. Оттуда на своем микроавтобусе, который знает вся Витория, он мог запросто перевезти тела в Старый собор, в Дом веревки и на галерею Сан-Мигель, не вызывая ничьих подозрений. И наконец, он рыжий. Или был таким раньше. Такой же, как подмастерье масона. Дон Тибурсио подозревал, что отец бьет его смертным боем. Прости, что поднимаю эту тему, Эстибалис, но столько совпадений мы не можем игнорировать. Ты не знаешь, не работал ли твой брат когда-то летом в Сан-Висентехо?

– Я не могу этого утверждать, но и исключить тоже не могу. Брат начал зарабатывать на жизнь очень рано. Отправлялся в окрестности Лагуардии собирать урожай, ремонтировал крыши в соседних деревнях… Я не поспеваю за тобой, Унаи. Правда, не поспеваю. Ты и правда считаешь, что он мог совершить эти убийства двадцать лет назад, когда ему было всего пятнадцать?

– В свои пятнадцать твой брат уже был ростом со взрослого мужчину, а жертвами становились младенцы и дети пяти, десяти и пятнадцати лет, но и последние были маленькие и худые. Он бы с ними справился. Кто, например, мог бы заподозрить, что пятнадцатилетний ребенок может хакнуть всю страну?

Она вновь отрицательно покачала головой.

– Но у тебя нет ни единого материального свидетельства, ни следа, ни улики – ничего, что реально связывало бы Энеко с убийствами. То, что ты сейчас мне сказал, всего лишь цепочка случайностей, которые ты стараешься как-то подогнать под свою версию.

Я вздохнул и откинулся на спинку скамейки.

– Подумай, ты же специалист по криминальной психологии, дай мне хоть какой-то факт, – настаивала Эсти. – Ты же всегда говорил, что мотивация преступления – очень личное дело, очень интимное. Какой мотив мог быть у брата, чтобы убивать детей, а теперь и людей нашего возраста, а?

– Рыжий парень наслушался рассказов масона, вот и забил себе голову всяким оккультизмом, а барельефы в часовне Сан-Висентехо так поразили его воображение, что он сочинил целое магическое путешествие по разным векам развития человечества. То, что мы с тобой каждый раз наблюдаем на месте преступления, не что иное, как физическая проекция запутанных образов, населяющих его голову.

– А близнецы? Какое место занимают они в твоей – теории?

– Твой брат хотел отомстить Тасио. Быть может, его разозлило то, что тот не стал его партнером в занятиях оккультизмом. Они отправились в Сугаррамурди с двумя девушками. Одна из них была девушкой твоего брата, а другая – наверняка та самая несовершеннолетняя. Твой брат знал о проблемах Тасио, вот и убил Лидию Гарсиа де Викунья. Это был идеальный способ его подставить и противостоять обоим близнецам.

– Не получается, Кракен. Твои построения слишком безосновательны. Чтобы делать то, что он делает, то есть подстроить все так, чтобы разрушить жизнь близнецов, Энеко должен смертельно их ненавидеть. Слишком много лет, слишком много хлопот для такой слабенькой мотивации.

Я задумался. Ее слова заставили меня усомниться.

– Ты ни в чем не уверен, правда? – спросила Эсти, ущипнув меня за подбородок. – Смотрю тебе в глаза и вижу, что в тебе шевелятся сомнения, что на сто процентов ты не уверен… Унаи, я знаю, ты не согласишься с тем, что я тебе скажу. Ты не любишь, когда кто-то режет правду-матку, я знаю, что тебя это раздражает. Но поверь: Тасио Ортис де Сарате промыл тебе мозги. Ты стал легкой добычей, а твой собственный стокгольмский синдром не позволяет тебе этого увидеть. Они не должны были доверять тебе это расследование, у тебя всегда была нездоровая страсть к Тасио. Ты ведь и в полицию пошел из-за него: в свои двадцать лет вообразил, что способен распутать это дело. Мне про это рассказывала Паула, это была одна из твоих причуд, которые не слишком ее радовали. Боюсь, Тасио внушил тебе, что выбрал тебя не случайно, и в итоге ты движешься в том направлении, куда он тебе указывает. У него было двадцать лет, чтобы все хорошенько обдумать. Неужели ты правда думаешь, события этой недели – случайность?