Все еще сжимая письмо в руке, я обескураженно опустилась на кровать, но почти сразу заставила себя подняться – внизу меня ждал Дрейк.

– Айверия, все в порядке? – поинтересовался мой гость, увидев меня на лестнице. Мой раздосадованный вид заставил юношу подняться из кресла.

– Я вспомнила, что мне пришло письмо от Илария. Думала, что, возможно, найду там подробности произошедшего. Но там нет ничего нового. Лишь то, что ты уже сообщил мне, – ответила я, стараясь ничем себя не выдать. Мне не хотелось, чтобы Дрейк сейчас беспокоился еще и обо мне. Уверена, Иларий преувеличивает, а даже если и нет, то Дрейка это не касается. Какая-то мысль вертелась у меня голове, но едва я пыталась ее ухватить, как она ускользала от меня. Снова и снова. Мне нужно было побыть в одиночестве, чтобы все обдумать.

– Ясно, – только и сказал Дрейк, в очередной раз взъерошив волосы. От идеальной прически давно не осталось и следа.

Мне показалось, будто он не слишком-то поверил моим словам, поэтому я поторопилась попрощаться с молодым человеком, дабы избежать дальнейших вопросов.

– Дрейк, прошу, прости меня, но я очень устала. Спасибо, что пришел и все мне рассказал. Спасибо, что был честен со мной. И за твою магию тоже спасибо.

– Это я благодарю тебя, Айверия, что не стала обвинять меня в смерти моего лучшего друга. Если тебе что-то понадобится, что угодно, когда угодно, – знай, ты можешь на меня рассчитывать. Я обязан Шейлару жизнью, и я позабочусь о тебе, – говоря это, он взял мою руку и сжал ее.

Я лишь кивнула в ответ на его слова. Он уже собирался уходить, когда я торопливо окликнула его:

– Дрейк!

Он повернулся и вопросительно посмотрел на меня:

– А где Руби? Что с ним случилось?

– Он исчез, убежал в леса в ту ночь, когда лорд Фейдрос забрал Шейлара. Я пытался найти его. Мы все пытались. Даже Фейрона. Но отыскать его не удалось. Я думаю, он вернется. Однажды.

Я почувствовала, как мои глаза увлажнились, и поспешно склонилась в учтивом поклоне. Вряд ли Дрейка обманула моя неожиданная вежливость и возвращение к этикету, но он был достаточно чуток, чтобы понять, что я хочу остаться одна. Он поклонился в ответ и ушел, оставив меня наедине с моими мыслями.

Я торопливо поднялась к себе в комнату, минуя коридоры и любопытные взгляды слуг. Оставшись одна за закрытой дверью, я опустилась на софу и уставилась в открытое окно. Ветер приятно щекотал мне лицо, заигрывая с волосами. Вот только мне было не до веселья. Слезы медленно катились по щекам. Я смотрела на луну и думала о том, как ей, должно быть, одиноко. Ее окружает бесконечное множество звезд, но все они другие, не похожие на нее, не способные ее понять. Теперь я как эта луна. У меня тоже никого не осталось. Нет больше Шейлара, нет Руби. Слезы, поначалу катившиеся одинокими каплями, сейчас полились ручьем.

Возможно, я просидела так несколько минут, а может, несколько часов, но постепенно слезы высохли, и в голове одна за другой, словно рой беспокойных пчел, стали виться мысли.

Дрейк определенно что-то со мной сделал. Думаю, он магически воздействовал на меня, поделился со мной частицей своей силы. Мое сознание уже не было таким замутненным и отупевшим, мне было больно, но я, по крайней мере, могла испытывать эмоции. Могла плакать. Могла злиться. И самое главное – я снова могла думать.

Иларий беспокоился за меня. Просил не покидать дом, писал об опасности. Об опасности, если я выберу Шейлара. Но ведь я уже выбрала его, пусть он и погиб. О том, что его душа привязана к телу, не знает никто, кроме меня и отца Шейлара. А что, если об этом известно и Иларию? Может, поэтому он так печется обо мне?

Я принялась нервно ходить по комнате, пытаясь угнаться за своими мыслями. Если бы Иларий знал, что душа Шейлара все еще привязана к телу, он бы обо всем рассказал моему отцу и возле дома уже дежурили бы стражники. Поэтому не думаю, что он в курсе. Скорее, просто что-то подозревает или предчувствует.

Но что, если Шейлара действительно можно спасти? Что, если это могу сделать только я? Ведь Мара видела рядом с Шейларом именно меня. До цветения луноцвета еще несколько ночей, а значит, надежда еще есть.

Но если Шейлара можно спасти, то почему лорд Фейдрос ничего не сделал? Он ведь лучший ученый во всех Лунных землях! Как я смогу спасти Шейлара, если даже ему это не удалось?

Меня вновь охватило отчаяние. Почти всю ночь я провела в размышлениях и терзаниях. И только сейчас, когда я закачиваю эту запись, я понимаю, что мне нужно делать.

5-я ночь 12-й луны

Этой ночью я была у лорда Фейдроса. Мне едва удалось отделаться от настойчивых предложений отца проводить меня или хотя бы отправить со мной слугу.

На поместье лорд установил магическую защиту, не пропускавшую в дом посторонних. Для меня он сделал исключение. Вот и сегодня я беспрепятственно проскользнула через сад и очутилась возле порога дома ученого. Миновав просторный холл, я оказалась в гостиной, где и нашла неподвижно сидящего у камина мужчину.

Отблески огня отражались в его глазах. Лорд был полностью погружен в свои безрадостные размышления, и я не решилась его потревожить. Так и замерла, разглядывая его застывшее лицо. Он сильно похудел, черты заострились, а скулы выступали так, что казалось, ими можно порезаться. Между бровей залегла упрямая морщина, лицо его превратилось в холодную застывшую маску. Случись мне встретить такое лицо на улице, я была бы напугана до мурашек. Казалось, сама смерть глядит на меня из этих холодных серых глаз. Исчезли привычная горделивость и легкая надменность – вечные спутники лорда.

Должно быть, я слишком пристально рассматривала его фигуру, потому как он неожиданно перевел взгляд на меня.

– Айверия, это ты, – выдохнул он. – Не слышал, как ты вошла. Проходи, располагайся. – Он жестом указал на соседнее кресло у камина.

Я сконфуженно кивнула, чувствуя, как краска приливает к лицу, и двинулась к креслу, низко склонив голову, в надежде, что лорд не заметит моего смущения.

– Не надо жалеть меня, Айверия. Я этого не выношу. От жалости и сочувствия нет абсолютно никакого толку, – он будто прочел мои мысли.