Усилием воли я призвала стихию воды и с большим трудом дотянулась до Оливии. В голове пронеслись слова заклинания, и течение понесло нас к берегу. Смутно помню, как мы оказались на суше. Последнее, что уловило мое угасающее сознание, – это крылья Сумрака на моей груди.

Дневник

3-я ночь 12-й луны

Лорд Фейдрос никого не принимает Только мне разрешено было появляться в поместье. Возможно, ему так же, как и мне, ненавистны все эти слова утешения. Или он просто не хочет раскрывать секрет.

Он и со мной поделился им совсем недавно, не в силах смотреть, как я страдаю: Шейлар до сих пор не покинул этот мир. Точнее, не полностью. Лорду Фейдросу удалось привязать душу сына к телу тонкой, едва уловимой нитью. Но это единственное, что хоть как-то удерживает его здесь. Сам он ушел далеко за грань, до него не достучаться. Лорд пытался позвать сына, и я пыталась. Ничего не вышло. Шейлар не откликнулся.

Разумеется, скоро все узнают о том, что сделал лорд Фейдрос. Конечно, никто не одобрит его поступка, все сочтут его действия проявлением эгоизма, заявят, что нужно было дать сыну спокойно уйти. Но что, если есть хотя бы один шанс из миллиона? Что, если мы сможем вернуть его?

Мара ведь видела меня рядом с Шейларом, а луноцвет еще не зацвел! Кузина описала именно то место, где сейчас лежит его тело. Лорд решил оставить его среди скал у шумящего водопада – Шейлар всегда приходил туда, чтобы успокоиться и набраться сил. Здесь, на территории владений семьи Фейдрос, Шейлара никто не найдет, никто не потревожит.

Я будто застыла между мирами. Я боюсь позволить надежде поселиться в моем сердце. Ведь если ничего не выйдет, мне придется потерять Шейлара во второй раз. А я этого просто не вынесу. Вдруг Мара ошиблась?

4-я ночь 12-й луны

ФИНАЛ

Сегодня приходил Дрейк. Это далеко не первый раз, когда он пытался меня увидеть, но раньше я отказывалась его принимать. Не была готова. Слишком свежи были воспоминания о ночи финала.

Испытание проходило там же, где и в первый раз. Претендентов вызвали на арену, и на глазах у ликующей публики они шагнули в портал. Следить за ходом испытания не представлялось возможным, и потому зрителям было предложено поучаствовать в турнире за звание самого ловкого и сильного. Приз был весьма внушительным: сто тысяч золотых. Шум стоял невероятный. Одни решили испытать удачу, другие делали ставки и всячески поддерживали своего кандидата, а большинство с интересом наблюдало за происходящим.

Тех, кому турнир был не по душе, приглашали на представление, организованное лучшими актерами в Лунных землях. Отовсюду лилась музыка, слышался заливистый смех, громкие крики зрителей, болеющих за своего кандидата, выразительные реплики актеров. В общем, все были в приподнятом настроении, как и должно быть в ночь финала.

Лишь одна я не участвовала в этом празднике жизни. От дурного предчувствия свело желудок, а во рту пересохло. Мне едва удавалось скрыть нервную дрожь. Я крепко сомкнула челюсти. Казалось, стоит расслабиться, как все услышат скрежет моих зубов. Пальцы я вдавила в каменные перила так, что побелели костяшки, а мою спину свело от напряжения.

Когда музыка внезапно смолкла, а небо озарила яркая сигнальная вспышка, я почти не удивилась. Только сердце камнем ухнуло вниз. Я уже знала: случилось что-то ужасное.

«Только не Шейлар, только не Шейлар», – повторяла я про себя как заклинание, заламывая пальцы.

Тем временем Хранитель Бертрам поднялся на трибуну и усиленным магией голосом пророкотал:

– Дети Луны и гости Лунных земель! Сегодня должно было состояться самое радостное событие за долгое, очень долгое время. Мы должны были избрать будущего Хранителя Эреша. Но судьба распорядилась иначе. – Он сделал паузу, будто не решаясь продолжить. – Сегодня ночь великой скорби. Мы потеряли достойнейшего претендента. Он лишился жизни, спасая друга. Сегодня мы потеряли Шейлара Фейдроса.

Я подскочила с места, ухватившись за парапет, и в ужасе уставилась на Хранителя, который продолжал что-то говорить. Я не могла разобрать ни слова. Из мира будто разом исчезли все звуки. Осталась лишь пустая, оглушающая тишина. Я видела, что его губы шевелятся, но ничего не слышала. Я даже не сразу осознала, что падаю. Чьи-то руки подхватили меня.

Я смутно помню ту ночь. В какой-то момент я потеряла сознание, а очнулась уже в своей постели. Почему-то в памяти четче всего отпечатался один момент: находясь на грани сна и бодрствования, я еще не открыла глаза, еще не окунулась в этот мир, но уже знала – случилось непоправимое. Липкий ужас проник в мою душу, и я распахнула глаза, позволяя неизбежной правде обрушиться на меня: Шейлара больше нет.

Я догадалась, что тем другом, ради которого Шейлар отдал свою жизнь, был Дрейк. И не была готова увидеть его. Не хотела, чтобы в моих глазах он прочел упрек. Я стыдилась своих мыслей, но в глубине души жалела, что Шейлар спас его. Знаю, он не мог поступить иначе, но в голове билась одна бессовестная мысль: «Лучше бы выжил Шейлар».

Нет, я не винила Дрейка. Я просто любила Шейлара. А если и желала смерти Дрейку где-то глубоко в душе, то разум заставлял меня смотреть на вещи трезво: Дрейк не может отвечать за выбор, сделанный Шейларом. И сегодня я приняла решение: я больше не стану прятаться. Настало время узнать, как погиб мой любимый.

Я взяла себя в руки и спустилась к Дрейку, ожидавшему меня в гостиной. Я хотела встретиться с ним наедине, и никто не решился мне воспрепятствовать.

Когда я увидела его, то едва узнала: так он переменился. Вместо самоуверенного, бесшабашного Дрейка с вечной усмешкой и озорным блеском глаз я увидела уставшего сутулого мужчину. Казалось, за эти дни Дрейк повзрослел на несколько лет. Он выглядел осунувшимся и бледным: уголки губ, привыкшие к улыбке, стремились вниз, под глазами залегли тени, способные соперничать с синевой его глаз. Несложно было догадаться, что в последнее время он мало спал. Если его голова вообще касалась подушки. Все упреки, дремавшие в недрах моей души, разом исчезли.

Дрейк не дал мне вымолвить и слова, вместо приветствия пригвоздив меня фразой:

– Лучше бы там умер я. Айверия, я знаю, ты меня ненавидишь, и я это заслужил. Но, поверь, я бы многое отдал, чтобы той ночью погиб я, а не он.

Столько боли и искренности было в его охрипшем голосе, что мое сердце сдавило от жалости. Я подняла подбородок и, глядя ему в глаза, медленно, выговаривая каждое слово, сказала:

– Шейлар отдал жизнь за тебя потому, что ты его друг. Я не виню тебя и не ненавижу. Я просто скорблю. Не ты это с ним сделал. Это был его выбор, и ты не можешь отвечать за решение, которое принял Шейлар.

Повисла пауза, мы оба погрузились в свои мысли. Не знаю, о чем размышлял Дрейк, но я в этот момент пыталась, наконец, решиться задать вопрос, мучивший меня все эти ночи. Я должна знать, как погиб мой жених и почему все, что говорят о его смерти, непременно сводится к фразе «он спас жизнь другу, это благородный поступок». Собравшись с духом, я резко выдохнула: