они сталкивают членов одного общества, как они возбуждают вражду между пролетариями одного и того же населения, как они толкают народ против народа. Для них евреи – боши.

Кампэнши: – Не евреи, а большевики!

Заседание закрывается при сильном шуме. Следующее заседание – 24 октября.

Интермедия. Шестой день суда

В течение этого дня допрашиваются видные еврейские общественные деятели, вызванные в качестве свидетелей обвинением, как ярые противники большевиков. Однако все они в один голос удостоверяют, что за погромы на Украине несет полную ответственность один только Петлюра.

Показания очевидцев погромов.

Первым допрашивается председатель парижского комитета евреев-эмигрантов Рувим Гринберг, который был командирован во время погромов на Украину французским Красным Крестом. Свидетель заявляет, что во всех погромах, по общему мнению, был виновен Петлюра. Хотя главой правительства был Винниченко, на Украине говорили только о петлюровских погромах, так как Петлюра командовал войсками, которые эти погромы устраивали.

Следующим допрашивается русский эмигрант Гольдштейн, бывший петроградский адвокат и основатель издающейся под редакцией Милюкова в Париже русской белогвардейской газеты «Последние Новости». В свое время он был председателем комиссии по расследованию погромов на Украине.

Гольдштейн: – Комиссия собрала на Украине материал, который мной изучен. Из этого материла видно, что при Петлюре погромы превратились в настоящую систему. Во многих городах одновременно официальные власти возбуждали украинских солдат против евреев. Я повсюду встречал одну и ту же прокламацию:

«Бей жидов, спасай Украину!» Следовательно, была центральная типография, где эти прокламации печатались. Погромщики во всех случаях прибегали к одним и тем же приемам: требовали от евреев контрибуцию, обвиняли раввина в сношениях с большевиками, брили ему бороду, насиловали девушек, а к утру убивали их. Это, повторяю, происходило систематически в десятках городов. Значит, существовал генеральный штаб погромов, им был штаб Петлюры. Позднее, когда в Париже организовался комитет помощи жертвам погромов на Украине, я был товарищем председателя этого комитета. Мы выписали из Украины 40 сирот, и, когда мы обратились за помощью к евреям Парижа, первым откликнулся Шварцбард. (В зале происходит сильное движение.)

Кампэнши: – Известно ли вам о большевистских погромах?

Гольдштейн: – Переходя на сторону большевиков, петлюровские полки пытались первоначально продолжать погромы по инерции, но наказывались большевиками.

Кампэнши: – Известны ли вам приказы Петлюры против погромов? Вот выдержка из одного такого приказа, помеченного 12 января 1919 г.: «Я приказываю еврейскому населению изловить евреев-большевиков и агитаторов из среды русских коммунистов». Подписано: «Петлюра».

Торрэс: – Но ведь это значит подливать масла в огонь?

Гольдштейн: – Это была настоящая провокация. Вообще, приказов против погромов фактически не было. Петлюра вел двойную игру: он убил 200 тысяч евреев и назначил одного еврея министром. Он разорял сотни тысяч евреев и бросал подачку комитету помощи.

Кампэнши: – Но ведь приказы против погромов подписаны Петлюрой.

Гольдштейн: – Эти приказы до армии не доходили. Зато все петлюровские войска буквально забрасывались приказами с прямым призывом к погромам. Эти приказы также подписывались Петлюрой.

Кампэнши: – Однако Петлюра содействовал образованию комиссии по расследованию погромов.

Гольдштейн: – Не содействовал, а терпел. В Киеве были представители Франции и других культурных стран. Выступать откровенным погромщиком было невозможно.

Кампэнши: – Какой же смысл имело Петлюре устраивать погромы?

Гольдштейн: – Петлюра был между Скоропадским[200] и большевиками. Против Скоропадского он пользовался демократическими лозунгами, и войска гетмана переходили на его сторону, большевики шли под лозунгами «Вся земля крестьянам!». Чтобы бороться с большевиками, Петлюра поддерживал клевету, будто большевики отдают землю евреям, и этим рассчитывал удерживать крестьян на своей стороне. Одновременно для союзников, от которых он получал помощь против большевиков, он выпускал мифические прокламации против погромов, причем выпускал он их всегда уже после погромов.

Кампэнши пытается снова читать петлюровские приказы против погромов.

Торрэс: – Чем же вы докажете, что эти приказы доводились до сведения войск?

Прокурор (торжествуя): – Вот собрание узаконений украинского правительства. Там эти приказы напечатаны.

Торрэс: – Я не думаю, чтобы петлюровские солдаты читали собрание узаконений своего правительства.

В заключение Торрэс обращает внимание суда на то, что показания Гольдштейна особенно важны, так как он непримиримый противник большевиков, известный русский адвокат и друг Толстого.

Проскуровский погром.

Гольдштейна сменяет молодая девушка, студентка медицинского факультета Хая Гринберг. Она была сестрой милосердия проскуровской городской больницы и во время погрома в Проскурове была ранена. Рыдая, она рассказывает жуткие подробности зверств погромщиков.

Хая Гринберг: – У меня до сих пор перед глазами маленькие дети, матери которых были убиты или изнасилованы, матери, дети которых были выброшены на улицу или зверски задушены, уведенные заложниками евреи, которые тщетно пытались захватить с собою трупы своих убитых родственников.

В зале наступает тишина. Шварцбард, его жена и часть публики плачут. Только Шаповал и Александр Шульгин ехидно улыбаются.

Хая Гринберг продолжает: – Вы не можете себе представить, господа присяжные заседатели, всех этих страданий. Я не могу вспомнить всех этих ужасов без содрогания. Трупы, кровь и отдельные части тела были разбросаны и разбрызганы по всем улицам.

При общем возбуждении Торрэс заявляет: – Я горжусь, что защищаю Шварцбарда, убившего убийцу. Здесь, во Франции, находится лицо, часто упоминавшееся и виновное в погромах. Это – Деникин[201]. Если бы на скамье подсудимых сидел убийца Деникина, я защищал бы его так же горячо, как и убийцу Петлюры!

В зале сильнейшее движение.

Прокурор: – Но при чем же здесь Петлюра?

Хая Гринберг: – Солдаты Семесенко убивали евреев с криками: «Да здравствует наш батько Петлюра!» Во время погрома Петлюра находился на вокзале, и он отказался даже принять еврейскую делегацию.

Кампэнши: – Я категорически осуждаю погромы и плачу вашими слезами. Я не обвиняю Шварцбарда, но, защищая память Петлюры, я спрашиваю: в чем его вина?

Хая Гринберг: – Не только еврейское население Украины, но сами украинцы единодушно считали, что Петлюра отдавал приказы об убийствах. После погрома в Проскурове и приезда Петлюры Семесенко оставался комендантом города и представителем петлюровской власти.

Прокурор начинает читать выдержки из приказов Петлюры против погромов, опубликованных в собрании узаконений украинского правительства.

Хая Гринберг: – Одно слово Петлюры могло бы приостановить погром.

Допрос Слиозберга и Темкина.

Далее суд допрашивает свидетеля обвинения, бывшего петроградского адвоката Генриха Слиозберга.

Слиозберг: – Всякое движение петлюровских войск сопровождалось погромами. Напрасно говорят, что убитые – жертвы перестрелок между петлюровцами и большевиками, и что среди евреев Троекурова, Житомира, Бердичева и Овруча жертв не было. Во всех погромах виновен Петлюра. Он был верховным главнокомандующим, пользовался в войсках огромной популярностью и имел широкую возможность прекратить убийства. Если же Петлюра не мог воспрепятствовать погромам, он должен был уйти в отставку. Оставаясь у власти, он брал на себя ответственность. Ужасов погромов забыть нельзя! (Свидетель плачет.). Здесь читали прокламации. Но прочли ли хоть один судебный приговор над погромщиками? Надо было действовать, а не разговаривать.

Торрэс (обращаясь к Слиозбергу): – Вы – правый кадет, враг большевиков. Скажите, верно ли, что Шварц-бард большевик и агент ЧК?

Слиозберг: – Я никогда не пришел бы