Хвала Господу, хотя бы отель пришелся по вкусу! И немудрено – Ельцин занимает роскошные апартаменты в фешенебельном 5-звездном De Crillon. Но, к сожалению, этим исчерпывается сегодняшний позитив в его настроениях. Кто-то из наших (не знаю, чья это была инициатива – Федорова, Бурбулиса или переводчика) знакомит с содержанием статей из утренних французских газет, в которых рассказывается о нем и об его выступлениях в Страсбурге. Оценки самые нелицеприятные – демагог, популист, националист, невежественный мужлан. Шеф в ярости. На сегодня запланировано два мероприятия – деловой обед в шикарном ресторане, который устраивают в его честь крупнейшие бизнесмены Франции, и поездка в Гренобль, где его ждет мэр со всей городской знатью. Шеф категорически отказывается и от того, и от другого:

– Ни на какие встречи не пойду! Мне нужна одна встреча – с Миттераном! По ней у вас есть какая-то информация?! Нет? Все!

– Борис Николаевич, – Бурбулис не теряет надежды уговорить шефа не отказываться хотя бы от обеда с деловыми кругами, – может, пока решается этот вопрос…

– Буду сидеть и ждать! Больше никаких встреч!

Атмосфера накаляется до опасного предела – Ельцин удаляется к себе в спальню и хлопает дверью так, что, кажется, его демарш услышали даже на площади Конкорд. Звоню в офис Шапю: есть новости по Миттерану?

– Работаем. Поверь, мы предпринимаем максимум усилий! Только ты не мешай… – Фредерик делает паузу, видимо, прикидывая, стоит ли об этом говорить. – Ты зачем подключил к этому вопросу какую-то женщину, вашего депутата? Звонит в Елисейский дворец через каждые полчаса и уговаривает. Из-за ее звонков у меня был очень неприятный разговор с секретарем президента. К чему эта суета?

– Какая женщина?! О чем ты говоришь?!

– Сейчас скажу… Галина Старовойтова.

– Ничего об этом не знаю!

– Какой же хаос у вас в команде: один не знает, что делает другой! Так вы, парни, ничего не добьетесь.

– Ладно, Фредерик, об этом после поговорим. Сейчас мне нужно только одно – встреча Ельцина с Миттераном. Хоть какая. И любой ценой!

Буквально через пять минут у меня в номере звонит телефон. На проводе Жан Эленштейн:

– От вашего отеля до Елисейского дворца пятнадцать минут ходьбы. Встречаемся у ворот. Не опаздывайте! Нас ждет президент.

Скорее бы все закончилось! Как угодно, но лишь бы скорее!

Чем выше забираешься, тем меньше ощущаешь простоты и откровенности. Мне не сказано «да», но и не сказано «нет». Мне вообще ничего не сказано, кроме слов про напряженный график работы:

– Вы же понимаете, протокол есть протокол, и его нельзя нарушать. К тому же визит господина Ельцина вне всяких планов. Мы попробуем найти небольшое окошко в расписании, но это будет, что называется, «встреча на бегу». Но генеральный секретарь Елисейского дворца сможет уделить господину Ельцину около получаса. Вас такое устроит?

– Если вы не можете предложить ничего лучше, то, конечно, устроит.

– О точном времени встречи вас известят… – пауза, и не слишком радующее уточнение: – В том, конечно, случае, если мы сможем вписать эту встречу в свой график.

На улице, возле ворот Елисейского дворца, меня поджидает переполненный негодованием Владимир Ряшенцев:

– Слушай, вы меня доконаете!

– Что еще случилось?

– В Страсбурге из комнат отеля, где жила ваша охрана, пропали махровые халаты и полотенца! Ты знаешь, какой счет мне за них выставили?! На такие деньги я мог бы одеть-обуть весь ваш Верховный Совет!

– Да ладно тебе, спиши в убытки.

– Что «да ладно»?! Думаешь, с меня слупили только за то, что эти архаровцы сперли?! Если бы! Они еще и за молчание взяли, чтоб информация о «порядочности» команды Ельцина не попала в прессу. Вот тебе и «да ладно»!

Скорее бы все закончилось! Как угодно, но лишь бы скорее!

…Нынешняя ситуация один в один повторяет американскую. Тогда Ельцина к себе в кабинет пригласил помощник президента США по национальной безопасности, и туда, как бы невзначай, заглянул глава Белого дома. Они сказали друг другу всего несколько фраз, и это общение заняло не более пятнадцати минут. Сегодня шеф, направляясь через анфиладу парадных залов в кабинет генерального секретаря Елисейского дворца, нос к носу, как бы случайно, столкнулся с президентом Миттераном. Они сказали друг другу несколько приветственных и ни к чему не обязывающих фраз, и это общение не заняло даже пяти минут.

Разумеется, Ельцина не особо радует такое отношение к нему, к общепризнанному лидеру демократической России. Он рассчитывал на большее. Но, если не судить строго, он своего добился – встреча с Миттераном состоялась, и это общеизвестный факт. А то, что она, по сути дела, была мимолетной – не суть важно. Именно поэтому градус недовольства мной несколько снизился. Настолько, что шеф дозволяет Бурбулису позвать меня на прощальный ужин к нему в номер. За столом, кроме меня, еще трое – Бурбулис, Коржаков и Суханов. Разговор ни о чем – о скаредности французов и об их предпочтениях в еде и горячительных напитках. Лев Евгеньевич, выбрав момент, шепчет мне на ухо:

– Ты что-нибудь знаешь о сегодняшней встрече Миттерана с Лукьяновым? Это правда, что она длилась два часа? – и, в ответ на мой утвердительный кивок, предупреждает: – Не вздумай сейчас об этом шефу рассказывать!

Признаться, у меня и мысли такой нет, тем более, что за столом возникает другая, не менее взрывоопасная тема – о том, что так и не смогли посмотреть Париж.

– Это ничего, – шеф хмуро усмехается, – нам Павел про Париж расскажет. Он здесь свой.

Перед самым отъездом в аэропорт получаю информацию из Гренобля – мэр в интервью французским газетам дал несколько нелицеприятных оценок случившемуся – «неуважение», «бестактность», «хамство». Но мне уже все равно. Визит завершен. Конечно, его нельзя назвать успешным, но, полагаю, мы выжали из него максимум возможного и вышли с минимумом потерь. Могло быть гораздо хуже. Если меня сейчас что-то и мучает, так это то, как и когда сказать шефу, что не лечу с ним в Москву и что мне надо задержаться в Париже еще на несколько дней, чтоб подвести кое-какие итоги с французскими партнерами. Наверное, лучше это сделать в аэропорту, перед самым вылетом. Но прежде договориться с Бурбулисом.

Спасибо тебе, Господи, что все, наконец, закончилось! Спасибо, что дал мне силы пережить это безумие!

– Борис Николаевич, если вы не против, мне надо задержаться тут на несколько дней…

Бурбулис не дает закончить челобитную:

– Конечно, тебе надо задержаться! Решай тут все вопросы, чтоб после к нам не было никаких претензий.

Прощаемся вполне дружелюбно. Разве что Коржаков в ответ на мое «До встречи на родной земле!» шипит нечто полупрезрительное. В другое время я бы пропустил это мимо ушей, но сейчас чаша моего терпения переполнена: