Он пристегивался, когда у края кабины показался Кабал.

– Герр Роборовски, когда вы достигнете Парилы, я буду признателен, если…

– Я не знаю никакого Иоганна Кабала, – сказал Роборовски с улыбкой. – Никогда не слышал об этом человеке. Как и мисс Амберслей, уверен. – Кабал не проронил больше ни слова, кивнул одновременно в знак благодарности и прощаясь, а затем спустился вниз.

– Вам лучше отойти, – крикнул Роборовски Кабалу и мисс Бэрроу. – Вряд ли вам захочется ощутить дружеское похлопывание крыльев, когда я заведу мотор.

Они отодвинулись, когда хлопнул стартер и завращался двигатель. Он еще не успел остыть после предыдущего полета и быстро набрал обороты, весело порыкивая, готовый к взлету. Когда инженерное чудо достигло крещендо, Роборовски открыл дроссель. Он прокричал что-то мисс Амберслей, которая явно не уловила слов. Наверняка, фразу типа «Держитесь!», потому как спустя мгновение энтомоптер дернулся вперед и ядром рухнул вниз, тут же исчезнув из виду.

– Интересно, хватит ли ему высоты для маневра? – сказал Кабал на ухо мисс Бэрроу, тоном, который выдавал легкий научный интерес. Это был даже не вопрос, а ремарка. Но он все равно получил ответ, когда «Симфония» вынырнула впереди, круто набирая высоту, заложила вираж, разворачиваясь в сторону аэропорта, и на скорости пронеслась мимо них в направлении, обратном движению «Принцессы Гортензии».

Кабал забрался по перекладинам на боку энтомоптера Марша́ла. Тот сильно отличался от «Симфонии» – и Кабал уже жалел, что ему достался именно он. Тренажер был удобен в использовании и неприхотлив, а эта машина казалась упрямой и неподатливой. На боковой панели имелись скобы, скорее всего, служившие для крепления орудий и установки крыльев с оружием. На матовой камуфляжной зеленой краске, чуть ниже кабины пилота, незаметно был нарисован крест Марша́лов. Кабал полагал, что перед ним истребитель, с которого сняли оружие для разведывательной миссии, что позволило ему незамеченным пролететь над Сенцой на более высокой скорости и преодолеть большую дистанцию. Когда он двигался над самыми верхушками деревьев, то вряд ли был заметен с земли или воздуха. В отличие от «Симфонии» кабина была полностью закрыта, задняя часть, где располагался пилот, возвышалась над передним креслом второго пилота. Найдя защелку, Кабал попытался открыть ее. Когда та не поддалась, он резко ударил костяшками, выпустив поток крови и ругательств.

– У нас нет на это времени, – пробормотал он, пытаясь расправиться с защелкой. На миг он испугался, что она каким-то образом заблокирована, но затем заметил, что дело было в неудачном расположении.

– Ну же, Кабал! – крикнула мисс Бэрроу. – У нас нет на это времени!

Он бросил на нее свой фирменный взгляд и вернулся к борьбе с механизмом. Его беспокоила одна вещь, но Кабал решил не упоминать о ней, поскольку тогда мисс Бэрроу начала бы его обвинять, и объяснения вкупе с неизбежной театральщиной съели оставшиеся минуты, которых и так не хватало. Как только он произнес бы «третья бомба», мисс Бэрроу стала бы невыносима, поэтому придержать информацию было довольно предусмотрительно.

Радость от собственной расчетливости оказалась преждевременной. В отличие от бомбы, которая гротескно запаздывала. Его намерения – в те счастливые беззаботные времена, когда Кабал полагал, что левитаторы никоим образом не зависят от эфирных направляющих, – заключались в том, чтобы уничтожить три из четырех. Было бы куда надежнее, да и эстетически более приятно взорвать все, но ему не хватило материалов на четвертую бомбу. По плану, первое устройство должно было отвлечь команду и дать ему необходимое для переговоров время. Вторая и третья бомбы должны были сдетонировать с интервалом в минуту, разрушив обе направляющие по правому борту, в результате чего корабль мог бы только кружить по часовой стрелке, застряв на территории Сенцы. Его не порадовало, что сработало только два устройства, но он почти не волновался по этому поводу, пока не всплыл грубый промах в его плане – падение с небес, свидание с землей и гибель всех на борту. С того самого момента он надеялся, что из-за плохого качества реагентов (вариант, что он допустил ошибку при создании бомбы, даже не пришел ему на ум) третья бомба оказалась нерабочей, и дело не в том, что реакция просто замедлилась. Но надежды хрупкая штука.

Третью бомбу он установил на вторую эфирную направляющую в передней части правого борта. По чистой случайности, это была наиболее близкая к ним направляющая. Сила взрыва оказалась небольшой – обратного и не требовалось, – но шума и гама оказалось больше, чем ожидал даже ее создатель.

Мисс Бэрроу отскочила в сторону, вскрикнув от неожиданности, и оказалась рядом с каналом стопора, тянувшимся по всей длине палубы. Что вышло очень кстати, когда корабль накренился на тридцать градусов.

Когда рисуешь угол в тридцать градусов на уроке геометрии, кажется, будто он не такой уж большой. Но когда висишь на боку энтомоптера, а палуба накреняется под таким углом, и энтомоптер, наплевав на тормоза, устремляется вперед, то тридцать градусов кажутся вполне существенными. Глянув вниз, Кабал увидел, как колеса, поскрипывая, скользят по резиновой поверхности к краю палубы, оставляя белые полосы. Он оценил варианты. Лишившись энтомоптера, он потеряет последнюю возможность покинуть «Принцессу Гортензию» прежде, чем та пропашет брюхом лес. Чтобы воспользоваться энтомоптером, ему требовалось открыть кабину. Которая не поддавалась. Оказавшись внутри, нужно будет завести двигатель и достичь рабочей скорости крыльев до того, как аппарат упадет или вскоре после того, как он начнет падать. Ему была незнакома приборная доска в кабине. И дверца по-прежнему не поддавалась. Палуба практически ушла из-под ног. А чертова кабина так и не…

Дверца открылась как раз в тот момент, когда аппарат накренился под ним и начал падать за борт. Выбора не было – Кабал бросился назад, извернулся в воздухе и приземлился на бок. Распластавшись на палубе, он цеплялся руками, а энтомоптер рухнул на верхушки деревьев в ста метрах внизу. Кабалу повезло лишь наполовину. Он двигался не настолько быстро, как энтомоптер, но по-прежнему безжалостно соскальзывал к краю. В десяти футах от себя он увидел мисс Бэрроу, одной рукой цеплявшуюся за жизнь. На лице ее отразились страх и в то же время решительность – удивительно, но свободную руку она протягивала Кабалу, как будто одной лишь силой воли была способна удлинить ее. Бесполезная попытка, хотя Кабал оценил жест. Он поднял брови, как бы говоря «ну вот опять», будто каждый день падал с аэрокораблей.

Но кому-то у штурвала, видимо, пришлась не по вкусу идея так быстро оказаться на земле. Откуда-то из скудных резервов нашлась энергия, чтобы поднять нос судна. Мисс Бэрроу держалась за кабель, несмотря на то, что ее подбросило вертикально вверх и теперь она будто выполняла стойку на одной руке. Кабал подлетел словно социопатичный блинчик, а затем тяжело приземлился обратно на палубу. Удар выбил воздух из легких.

Он не поднялся и никак не отреагировал – так и лежал на спине, лишь руки медленно двигались. Мисс Бэрроу испугалась, что он потерял сознание, поэтому пригнувшись, направилась в его сторону, цепляясь кончиками пальцев за палубу, на случай если та снова придет в движение.