Лорд Шалл отогнал видение манящих округлостей, приподнятых корсетом по темно-эльфийской моде и глубоко вздохнул.

Целомудренно, Норман, или не целуй вовсе! Как щенок, накинулся на кость! И на какую — вот что вдруг нашло?

Самовнушение помогло, однако желание ощутить вкус девичьих губ не пропало. Главный их соблазн — в невинности. Сознание, что ты чуть ли не первый, будоражит, включает инстинкт охотника. Словом, добро пожаловать во взрослую жизнь, Тарья Шалл, нечего носить нецелованные губы глубоко за восемнадцать.

Проректор аккуратно приподнял девичий подбородок и потянулся к цели. Тарья отшатнулась, в защитном жесте выставив руки перед грудью. Только вот отступать дальше некуда: стена.

Глаза оборотницы угрожающе блеснули, сердце забилось, напуганное, растревоженное.

— Норман Шалл! — прорычала она.

Да, именно так, отпугнуть, чтобы не трогал, не заставлял нервничать.

Никаких мужчин, Тарья Снеф, даже если у них теплые руки, голубые глаза и внушающий спокойствие запах. Увы, только на расстоянии, вблизи сразу охватывала паника. Странно, прежде она справлялась, не реагировала на мужчину столь остро.

— Проверял рефлексы, — соврал Норман.

Тарье бы знать, что он не любил проигрывать, холил и лелеял мужское самолюбие и решил восстановить справедливость.

Стена превратилась в ловушку. Оборотница заметалась, но угодила в крепкие объятия лорда Шалла. С самодовольной улыбкой он приник к непокорной супруге и не ограничился самым невинным вариантом поцелуя. Язык ласкал более пухлую нижнюю губу, на краткий миг проник в рот. Норман остался доволен. Месть удалась, сладкая, пахнущая медом.

— Пора учиться, а тренироваться лучше на живых мужчинах, — с наглой улыбкой заявил проректор и благоразумно отпрянул на безопасное расстояние.

Тарья не лгала, она совершенно не умела целоваться, более того, не привыкла к поцелуям. Испугалась, разволновалась, только губы не сжала — маленькая, но победа.

— Проклятия мне тоже на живых мужчинах оттачивать? — раскрасневшись, Хранительница медленно приходила в себя.

— На Роншах. Согласись, приятно же? — Норману требовалось закрепить триумф.

Оборотница не ответила. Может, объятия проректора в глубине души ей понравились, не доставляли, как прежде, дискомфорта, но проделывать разные штуки она не позволит. Знает, чем все заканчивается! Самодовольный мужчина, позор и страх тошноты по утрам.

— У нас фиктивный брак, Норман, — продышавшись, напомнила Тарья и провела по губам тыльной стороной ладони. Они все еще хранили чужой запах, чужое тепло. — Не трать время, спать я с тобой не стану, встречаться тоже.

Хорошее настроение проректора как корова языком слизала.

Оборотница, наоборот, немного успокоилась и теперь тревожно косилась на мрачного Нормана. Не слишком ли грубо она ответила? Может, он действительно просто учил, а не соблазнял. Тарья понятия не имела, как отличить одно от другого, и на всякий случай сразу уходила в глухую оборону.

Тарья в сомнении оглядела комнату. Большая кровать, табурет и больше ничего. Пол холодный, коврика нет, простудишься. В крошечной умывальной тоже не выспишься. Впрочем, очутись оборотница тут одна, обрадовалась бы, после леса — шикарная опочивальня. Только вот рядом Норман, собственно, он и снял номер — в карманах дроу обнаружилась только мелочь. Ее хватило на чайную, но не более.

— Располагайся!

Лорд Шалл кинул сумку на пол и размял спину.

— Негусто! — поджала губы Тарья и уселась на кровать.

Она оказалась жесткой, но глупо ожидать иного от второсортной гостиницы. В приличную они не сунулись, хотя таковая имелась: слишком опасно.

— Извини, что осталось! — развел руками лорд Шалл и стянул куртку.

Следом полетели тонкий свитер и рубашка.

Тарья отвела глаза и недовольно поинтересовалась:

— Раздеваться при мне обязательно?

— Одетым не помоешься, — последовал резонный ответ.

Обнаженный по пояс Норман всучил смущенной оборотнице амулет связи.

— Вот, поговори пока с Арианом. Сумеешь?

— На…наверное, — слова давались тяжело.

Щеки Тарьи горели, сама она ерзала, мечтая, чтобы проректор скорее оделся. Перед мысленным взором стоял мускулистый торс — вопиющее попрание морали! Лорд Шалл не спешил уходить и, устроившись рядом, принялся объяснять, как связаться с ректором. Тарья отодвигалась от него, Норман упрямо придвигался. Наконец кровать закончилась, пришлось смириться с близостью проректора. Ничего, пол занятный, можно посчитать шляпки гвоздей. Только вот очень жарко, а по телу бегают мурашки. Оборотница кожей ощущала присутствие лорда Шалла и боялась лишний раз вздохнуть.

— Тарья?

Она вздрогнула и заморгала.

Вдох, выдох. Все хорошо.

— Это уже не смешно! — похоже, проректор сердился. — Взрослая девица, а уши краснеют, как у первокурсницы.

— Не все же такие прожженные, как твоя элементаль! — огрызнулась Тарья и таки подняла на него глаза.

Право слова, чего тут такого? Строение тела у оборотней одинаковое, вот и Норман — всего лишь набор костей, мышц и сухожилий. Хранительница изучала их на обзорном курсе анатомии, нужно смотреть на проректора как на учебное пособие. Сразу стало легче.

Лорд Шалл задумался, осмысливая ее слова, и осторожно полюбопытствовал:

— А какая, по-твоему, приличная женщина?

— Блюдет свою честь и не принимает заигрываний, — по очереди загнула пальцы Тарья и встала. — А теперь, если ты раздумал, я первой ополоснусь с дороги.

Жутко хотелось избавиться от корсета, но по известным причинам оборотница об этом умолчала. Ничего, выкрутится, найдется ведь в умывальной полотенце? Чудо, что не нужно бегать в коридор, а то и во двор к бочке с водой. Заведение дешевое, Тарья не удивилась бы.

Брови Нормана поползли вверх. На его памяти ни одна особа не придерживалась столь строгой морали.

— А как такой девице выйти замуж?

Оборотница промолчала и, наклонившись, бросила Норману рубашку.

— Прикройся.

— Смущает? — довольно улыбнулся проректор и во весь рост вытянулся на кровати, заложив руки за голову.

Тарья невольно засмотрелась. Щеки стремительно пунцовели, а взгляд скользил по ясно обозначившемуся рельефному прессу, сильным мышцам, жутко развратной в наготе груди.

— Разумеется, смущает, — оборотница глубоко вздохнула и принялась изучать стену. — Как любого преподавателя, меня волнует моральный облик руководителя.

— Вдруг адепток соблазню? — расхохотался Норман и рывком поднялся. — Так как там с замужеством?