Сэм перестал улыбаться.

— Возможно, это я и делаю.

— Нет. — Иззи не подозревала, что Сэм настолько серьезен. Она позабыла о Джине. Она больше не нуждалась в извинениях, это была неприкрашенная правда, и даже Сэм не мог с ней спорить. — У меня семья, и слишком поздно начинать сначала. Я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, Сэм. Вот и все. Я слишком немолода для этого…

— Нам не обязательно заводить детей, — сказал Сэм.

Прозвучало не очень убедительно. Иззи, с увлажнившимися глазами, сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле. Это было так невероятно грустно — только что самый лучший мужчина на свете буквально сделал ей предложение, а она не может согласиться.

— Но ты ведь всегда их хотел, — печально произнесла Иззи. — Рано или поздно ты начал бы винить меня за то, что я не соответствую твоим ожиданиям. Я не могу помолодеть, Сэм; я лишь временное развлечение, до тех пор пока ты не найдешь правильную женщину. У тебя своя жизнь, у меня — своя, и мне нужно успеть на самолет в Рим, прежде чем я отморожу нос. Поэтому давай вернемся в машину…

В ноябре самолеты, летящие в Италию из аэропорта Хитроу, не так переполнены, как в разгар сезона. Иззи, с радостью обнаружив, что у нее нет соседей, и помолившись, чтобы остаться неузнанной, надела темные очки и тихо проплакала всю дорогу до Рима.

«Я поступила правильно, разумно. Только теперь чертовски больно. Все, что оставалось делать, — это напоминать себе, что любое будущее с Сэмом в перспективе принесло бы еще больше страданий».

Несмотря на отчаянные попытки Иззи отвлечься от грустных мыслей, величие и красота Рима не произвели на нее впечатления. Даже маниакальные маневры таксиста не развеяли уныния. Иззи, с опухшими глазами, мрачно разглядывала солнечные улицы, пока такси не остановилось у входа в отель «Альдрованди палас», где ей предстояло провести несколько дней.

Но график был плотным, и нужно было многое успеть, потому у Иззи не нашлось времени оценить стиль и роскошь пятизвездочного отеля. Записка от антрепренера, оставленная внизу, известила Иззи, что в четыре часа за ней приедут и отвезут на репетицию. Добравшись до номера с видом на сады Боргезе во всей их красоте, Иззи разделась и залезла в душ.

Когда она через пятнадцать минут вышла из ванной, ее ждал Тэш.

— Поверить не могу, — спокойно сказала Иззи. — Как ты сюда попал?

Соблазнительная улыбка была такой знакомой, будто они не расставались.

— Детка, в Италии я национальный герой, — протянул Тэш. — Прелестные малютки горничные сделают для меня все.

— Знала я одного итальянца, — гневно отрезала Иззи, поплотнее обернувшись полотенцем. — У него тоже не было вкуса.

Он с упреком взглянул на нее.

— Иззи, не надо злиться. Я пришел предложить мир. Я по тебе скучаю.

Она вздрогнула. Эти слова до странности напоминали слова Сэма, когда тот неделей раньше, возник на пороге ее дома. А теперь перед ней стоял Тэш, смуглый и опасный, как пантера, в черном свитере и джинсах, сверлил фирменным взглядом и так был уверен в своей неотразимости, что ему, кажется, даже не приходила в голову возможность отказа.

— Нет. — Она взглянула на часы. — Извини, я спешу.

Но Тэш лишь поудобнее устроился в бархатном кресле.

— Разумеется, крошка. Я за тем и приехал, чтобы лично отвезти тебя на репетицию. Мы начинаем в четверть пятого.

— Мы?!

— А тебя не предупредили? — Он насмешливо поднял бровь. — Мой менеджер договорился об этом пару дней назад. Я — большой сюрприз. Ты поешь «Никогда», и после первой строчки я появляюсь на сцене под восторженные аплодисменты и экзальтированные вопли юных итальянских девственниц. Мы поем, обнимаемся, целуемся… попадаем на первые страницы газет… Детка, это шоу-бизнес.

— Нет. — Иззи догадалась, что Тэш все подстроил. — Я не хочу. Ты мне здесь не нужен.

— Зато нужен организаторам. И если ты откажешься, против тебя возбудят сразу два дела. — Тэш пожал плечами и улыбнулся. — Измененный контракт отослали твоему агенту двое суток назад. Наверняка он, по своей обычной халатности, забыл его перечитать. Найди себе менеджера получше, Иззи, если хочешь идти вперед. Могу порекомендовать своего.

Тэш был отвратителен, но прав. Иззи, понимая, что дело сделано, решила, что выбора нет. От отчаяния и чтобы выказать Тэшу свое презрение, она негромко спросила:

— Как дела у Мирабель?

Тэш, впрочем, не дрогнул.

— Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Встретив ее вчера, обмолвился, что лечу в Рим выступать с Иззи… — Тэш помолчал и торжествующе добавил: — И она спросила: «С кем, с кем?»

Сэм, не в силах поверить, что день, начавшийся так неудачно, способен стать еще хуже. Почти в это же время на минувшей неделе комната, в которой он теперь сидел, была наполнена дорогостоящими тренажерами, а сам он недвусмысленно приказывал Иззи не сорить деньгами и внести в свою жизнь некоторый порядок.

Никаких тренажеров не осталось, они отправились в кладовку на верхнем этаже, а их место заняла удобная мебель для лежачей больной. Иззи, последовав совету Сэма и категорически отказавшись от какого бы то ни было совместного будущего, умотала в Рим, чтобы заняться карьерой.

А ему тем временем пришлось столкнуться с еще большими проблемами.

Ощущение клаустрофобии усилилось, когда Джина стиснула его руку тонкими пальцами, заставляя обратить на себя внимание.

— …понимаю, что, наверное, это несправедливо по отношению к тебе, — горячо продолжала она, — но я не настолько смелая, чтобы пройти через это одной. Я не боюсь смерти… но боюсь умереть в одиночестве. Поэтому я должна сказать тебе о своих чувствах. Я люблю тебя, Сэм. И должна знать, что ты чувствуешь, потому что я недостаточно смелая, чтобы справиться самой. Дружбы недостаточно… Мне нужен человек, который меня любит… чтобы он был рядом. — Она замолчала, ее глаза наполнились слезами, хватка усилилась. — Иначе… невыносимо… Не знаю, смогла бы я…

Джина была страшно расстроена и не понимала, что это называется «эмоциональный шантаж». Сэм сообразил, что у него нет выбора. Это предложение, которое он не может отвергнуть. По мнению Джины, она несла кару за преступление, которого не совершала, и теперь, даже не сознавая, наказывала его.

Но отчаяние Джины было искренним. Она нуждалась в Сэме, и он не мог ее предать.

— Я здесь. — Сэм ласково обнял ее, чувствуя на груди горячие слезы облегчения. — Ты не одна. Я с тобой… Я всегда буду с тобой.

— Ох, Сэм… — плакала Джина, цепляясь за него. — Я люблю тебя. Очень люблю.

— Тише… — шепнул он, укачивая ее как ребенка и изо всех сил стараясь не думать об Иззи. — Не надо плакать. Я тоже тебя люблю.

Катерина, перечитывая свой реферат, улыбнулась Сэму.