Джесси запер решетку вокруг двора и направился в офис, чтобы закрыть кассу. Солнце уже скрылось за горной цепью, и, хотя небо все еще оставалось голубым, во дворе уже было темно, и, войдя в офис, он зажег свет.

Статуя стояла прямо напротив кассы.

Джесси остановился и почувствовал напряжение в желудке, что значило, что он испугался.

Это была статуя мужчины. Маленького мужчины. Карлика или лилипута. Помимо того мистического способа, которым она появилась перед кассой, в ней было что-то неприятное. Неправильные черты лица карлика заставили Джесси почувствовать скованность, и он вспомнил тот день, когда статуи во дворе двигались. После того дня Толфизер старался думать только о том, что происходит «здесь и сейчас», и не позволял себе размышлять о том, что наблюдал в тот день. Таким образом, он почти убедил себя, что ничего тогда не было.

Na-ta-whay.

Пять минут назад, когда он последний раз проходил здесь, этой статуи не было.

Джесси осмотрел комнату и выглянул в окна, надеясь увидеть убегающего человека – шутника, который поставил сюда статую, – но на улице никого не было.

Хотя он так и думал, правильно? Ни один человек не приносил этой статуи в контору. Инстинкт подсказывал ему, что надо бежать – убираться из мастерской как можно быстрее. Он может выйти, запереть за собой дверь и уйти в надежде на то, что за ночь к нему никто не залезет и не очистит кассу. Может быть, к утру и скульптура тоже исчезнет. Но даже если она останется на месте, разбираться с нею при дневном свете будет значительно легче. А кроме того, за ночь он сможет придумать какой-нибудь план…

А что, если он проснется в три часа ночи и увидит скульптуру, стоящую у него в ногах?

Джесси поежился, ему стало холодно. Надо запереть контору, решил он, а потом пойти к вождю и Совету и рассказать им, что происходит, привести их сюда, чтобы…

Фигура задвигалась.

Он резко вдохнул и задержал воздух. Это было просто колебание, чуть заметное движение пьедестала. Но это движение было хорошо видно и произошло совершенно спонтанно – в тишине пустого офиса скрип деревянного пола под тяжелым цементным основанием прозвучал громко, как выстрел.

Джесси так и примерз к своему месту. Он хотел бежать, но страх сковал его, и он быстро представил себе целую армию статуй, которые двигаются в сторону офиса, где их ждет повелитель. Взгляд, который Джесси бросил за окно, показал, что это не так, но ощущение никуда не пропало, а небо быстро темнело, и Толфизер решил, что лучше всего убраться подобру-поздорову.

Дверь офиса захлопнулась у него за спиной. Войдя в помещение, он ее не закрыл, и сейчас она ударила его по краю ладони, заставив громко вскрикнуть.

Статуя рассмеялась.

И опять заколебалась.

Джесси пытался на ощупь найти дверную ручку у себя за спиной – при этом он ни на секунду не отрывал глаз от статуи. Ручка не поворачивалась, а статуя двигалась вперед. Сами ее ноги и руки оставались неподвижными, и выражение ее невероятно неприятного лица не менялось. Вся статуя продвигалась по деревянному полу в направлении Джесси так, как будто внутри у нее сидел человек, который пытался маневрировать, несмотря на ограничения со стороны цементного пьедестала.

Джесси оглянулся в поисках оружия.

Ничего.

За прилавком у него стоял ящик с инструментами, и в этом ящике был молоток, которым он мог бы разнести эту чертову куклу. Но статуя находилась как раз между ним и прилавком, и хотя двигалась она довольно медленно и неуверенно, Джесси боялся обходить ее.

По логике вещей, статуя не может причинить ему большого вреда, даже если доберется до него. Он был значительно крупнее, а статуя не могла двигать руками. Он вполне может опрокинуть ее, и она не сможет больше подняться.

Но в самом происходившем не было никакой логики, поэтому его логические построения не имели здесь никакого значения.

Na-ta-whay.

Джесси еще раз попробовал открыть дверь. Она не поддавалась. Свет погас.

В темноте он слышал звуки движения и негромкий смех.

И тогда Джесси выпрыгнул из окна.

Или, лучше сказать, он попытался выпрыгнуть. Мысленно, в ту минуту, когда эта идея пришла ему в голову и он воплотил ее в жизнь, Джесси представил себе, как он героически вылетает из окна, весь в фонтане осколков катится по грунту и мчится в безопасное место. Но окно оказалось двойным, разделенным металлической стойкой, и открывалась и закрывалась только его правая сторона. Даже в свои самые худые времена Толфизер был значительно больше, чем то расстояние, которое предлагало ему окно. Джесси прыгнул головой вперед, выставив перед собой сжатые кулаки, и почувствовал невыносимую боль в суставах, которые резали осколки разбившегося стекла. Через секунду, когда осколки впились ему в лицо, боль многократно усилилась.

А потом он застрял – его живот согнул металлическую стойку, но не смог ее сломать. Слишком узкая рама остановила его на полпути, сжав его живот и выдавив из него почти весь воздух. Остатки разбитого стекла впились ему в бока, резали его кожу и мышцы, а его голова и верхняя часть торса повисли вдоль внешней стороны стены под подоконником.

От пояса и ниже он все еще находился в помещении – и почувствовал, как статуя протиснулась у него между ногами.

В легких совсем не было воздуха, и Джесси не мог кричать, но удар цементной чушки между ног утроил и его боль, и потребность в крике. Джесси открывал рот, как рыба, выброшенная на берег, и чувствовал, что задыхается, потому что противоположные желания – дышать и кричать – перепутались у него где-то в пустых легких и гортани.

Его инстинкт выживания был силен, и, с трудом вдыхая воздух и быстро выдыхая эти ничтожные количества кислорода, чувствуя, что его грудь вот-вот разорвется, Джесси все-таки догадался задвигать руками и ногами. Одновременно лягая статую и отчаянно работая руками, он пытался схватиться за подоконник.

К счастью, статуя ограничена в движениях и может двигаться только вперед-назад… К счастью, она не обладает настоящим мозгом…

Отталкиваясь руками от внешней стены, Джесси попытался вытянуть себя из офиса.

А потом он почувствовал, как цементные руки ухватились за его ноги и стали тянуть обратно, в глубину помещения. Он лягался, сопротивлялся, пытался ухватиться за подоконник, но все было бесполезно.

Его смерть была медленной.

Очень медленной.

И кровавой.

Это был первый концерт, на который она пришла за последний месяц, и Деанна выбрала себе место впереди – так, чтобы можно было видеть артистов, – и рядом с деревянным столбом – так, чтобы за столик к ней никто больше не подсел. Пол сегодня будет за звукоинженера – паренек, которого он нанял на временную работу, заболел, – а сидеть с кем-то еще она не хотела.