Не позволяет мне читать приключенческие романы, дабы у меня не повысилось давление. Всех домашних заставил ходить на цыпочках и говорить шепотом: меня, мол, беспокоит шум. Каждый раз, когда кто-то приходит с визитом, он слоняется поблизости и постоянно смотрит на часы, чтобы гости меня не утомили. Даже перестал целоваться со мной как следует, только клюнет иной раз в щеку, как какую-нибудь троюродную тетушку…

— Может, он и переусердствовал немного, — согласилась Гаррет. — Прошло две недели, вам стало лучше. В обезболивающих нет нужды, вернулся аппетит. Думаю, вам не повредит физическая активность… в разумных пределах, конечно. Слишком долгая неподвижность может грозить мышечной и костной дистрофией.

В дверь спальни постучали.

— Входите, — позвала Пандора, и в комнату вошел Габриель.

— Добрый день, доктор Гибсон. — Его взгляд остановился на Пандоре. — Как она?

— Быстро поправляется, — с тихим удовлетворением ответила Гаррет. — Никаких признаков аневризмы, гематомы, отечности или температуры.

— Когда я смогу выходить на прогулку? — спросила Пандора.

— Начните с завтрашнего дня. Думаю, легкий променад пойдет только на пользу. На первых порах не перегружайте себя — навестите сестер или загляните в чайную к Уинтерборну.

Выражение лица Габриеля не предвещало ничего доброго.

— Вы предлагаете моей супруге выйти из дому? И в грязных общественных местах подвергнуться воздействию микробов, бактерий, разных паразитов, навоза на улице…

— Ради бога! — запротестовала Пандора. — Я же не собираюсь бегать вприпрыжку или кувыркаться на тротуаре.

— Что с ее раной? — требовательно спросил Габриель.

— Рана затянулась, — ответствовала Гаррет. — Милорд, хотя ваша осторожность вполне понятна, Пандора не может оставаться в стерильных условиях вечно.

— Мне кажется… — начала Пандора, однако муж не обратил на нее никакого внимания.

— Что, если она упадет? Что, если в нее кто-нибудь врежется? А как быть с тем мерзавцем, который приказал напасть на нее? Да, миссис О’Кейре в тюрьме, но это не означает, что Пандора в безопасности. Он пришлет кого-нибудь еще.

— Мне это не пришло в голову, — призналась Гаррет. — Я, конечно, не вправе рассуждать об убийцах-заговорщиках.

— Рядом со мной будет Дракон, — заметила Пандора. — Он меня защитит. — Когда Габриель, не сказав ни слова, посмотрел на нее с каменным выражением лица, она постаралась объяснить как можно рассудительнее: — Я больше не могу сидеть в четырех стенах. А еще очень сильно отстала от моего производственного плана. Если я смогу выходить из дому…

— Я уже предупредил Уинтерборна, что игра не выйдет к Рождеству, — отрезал Габриель, подошел и встал у изножья ее кровати. — Напишешь новый производственный план. Потом. Когда тебе позволит здоровье.

Пандора в изумлении уставилась на супруга.

Его контроль распространился на ее бизнес. Он собирается сам определять, когда и сколько она сможет работать. А ей надлежит испрашивать его разрешения по любому поводу. И это все под видом заботы о ее здоровье. Она почувствовала, что сейчас взорвется.

— Ты не имел права так поступить! — закричала Пандора. — И не имел права принимать такое решение!

— Имел, потому что на кону твое здоровье.

— Доктор Гибсон предписала мне ненадолго выходить из дому.

— Когда ты в первый раз это сделала, то попала в лапы группы радикальных политических террористов.

— Это может случиться с любым!

Он был неумолим:

— Но случилось именно с тобой.

— Ты видишь в этом мою вину? — Не веря себе, она смотрела на незнакомца с холодными глазами, который с немыслимой скоростью из мужа превращался во врага.

— Нет, я говорю… О дьявол!.. Пандора, успокойся.

Она задыхалась, от гнева глаза заволокла красная пелена.

— Как я могу успокоиться, когда ты нарушил данное мне обещание? Именно этого я и боялась. Именно поэтому говорила, что не хочу замуж!

Голос у него изменился. Он заговорил тихо и озабоченно:

— Пандора, сделай глубокий вдох. Пожалуйста. Ты доведешь себя до истерики. — Он тихо выругался и повернулся к Гаррет. — Можете ей дать что-нибудь?

— Нет! — завопила Пандора. — Он не успокоится, пока я, напичканная снотворным, не окажусь в мезонине, прикованная к полу.

Врач смотрела на них задумчиво, переводя взгляд с жены на мужа, словно наблюдала за игрой в теннис на лужайке, потом подошла к кровати, достала из своего саквояжа блокнот и карандаш. Деловито выписала рецепт и протянула его Пандоре.

Вся кипя, та просмотрела написанное.

«Взять одного переутомленного мужа и насильно уложить в постель.

Использовать множество объятий и поцелуев до тех пор, пока симптомы не исчезнут. Повторять при необходимости».

— Вы это серьезно? — Пандора подняла глаза на невозмутимую Гаррет Гибсон.

— Полагаю, вы будете действовать в соответствии с предписанием.

Пандора насупилась:

— Я бы предпочла клизму.

Доктор повернулась к двери, но Пандора успела заметить улыбку на ее губах.

— Зайду завтра, как обычно.

Муж и жена хранили молчание, пока Гаррет Гибсон не вышла из комнаты и не закрыла за собой дверь.

— Дай рецепт, — приказал Габриель. — Я отправлю Дракона к аптекарю.

— Я сама поговорю с ним, — ответила Пандора сквозь стиснутые зубы.

— Прекрасно. — Он отошел к тумбочке и начал наводить порядок среди многочисленных предметов: книг, писем, карандашей, чистых листов бумаги, игральных карт. Тут еще был маленький звонок для вызова.

Пандора искоса взглянула на мужа и заметила тени у него под глазами, появившиеся морщины, напряженно сжатый рот. Продолжая заниматься наведением порядка на тумбочке, Габриель выглядел мрачным и усталым. До нее вдруг дошло, что помимо постоянной тревоги за нее двухнедельное воздержание не добавило ничего хорошего его характеру.

Она вспомнила про короткие, сухие поцелуи, которые теперь доставались ей. Как было бы чудесно, если бы он обнял ее и поцеловал так, как целовал раньше, когда любил ее.

Любовь… Возможно ли возродить это чувство?…

Но ведь кто-то должен начать.

Наблюдая, как Габриель сортирует ложечки для лекарств, она решила взять быка за рога.

— Ты наверняка знаешь, — прямо сказала она, — что я люблю тебя. Я так крепко тебя люблю, что не обращаю внимания на твой характер, на твое предубеждение против некоторых корнеплодов или на твое странное желание кормить меня с ложечки. Я не собираюсь подчиняться тебе, но вот любить собираюсь.

Такая декларация не стала образцом риторики, но именно это ему нужно было услышать.

Ложечки звякнули, упав на тумбочку, а в следующий миг он уже сидел на постели и крепко прижимал ее к груди.

— Пандора, — хрипло произнес он. Было слышно, как бьется его сердце. — Я люблю тебя так, что это становится непереносимым. Ты все для меня. Ты причина, почему Земля крутится и почему за ночью следует утро. Почему появился первоцвет, и зачем придумали поцелуи. Для тебя бьется мое сердце. И, помоги Господь, я не настолько силен, чтобы выжить без