Улаам с трудом пожал плечами:

– Если я верно понимаю природу недуга Вороны и правильно оцениваю ее возможности, этого должно быть достаточно. Лозы реагируют исключительно на физическую угрозу. Будет ли их носительница обездвижена или нет, им все равно. Мм… Кроме того, вряд ли нужды капитана и эфиров совпадают полностью. Покуда Ворона живет и питает их водой, им нет дела до того, что с ней происходит.

– Хотите сказать, что не было необходимости так заморачиваться? – спросила Локон. – С ваших слов получается, что мы можем просто наброситься на нее спящую и связать.

– На подобную атаку лозы отреагируют обязательно, – возразил Улаам. – Споры в крови Вороны не способны оценивать твои намерения. Любое нападение отражается мгновенным выбросом лоз, поскольку истолковывается как прямая угроза ее жизни. Но ценность изобретенного тобой механизма заключается в том, что нет необходимости попасть в Ворону. Твой выстрел лозы, вероятнее всего, расценят как промах и проигнорируют. Как только Ворона окажется в ловушке, не вздумай делать резких движений: не давай спорам повода защитить свою носительницу.

– Спасибо… Ой, простите! Дайте-ка помогу вам высвободиться. – И Локон потянулась за серебряным ножиком.

– Не нужно, – ответил Улаам. – Меня все вполне устраивает. Скажи, пожалуйста, а где ты взяла эти восхитительные снаряды?

– Сама сделала, – сказала Локон, копаясь в сумке, что лежала рядом со мной на полу трюма.

Когда представилась возможность объяснить в подробностях свой план Улааму, а заодно и мне, девушка не преминула ей воспользоваться.

Разумеется, свои возможности упускать я тоже не собирался, вот и осведомился у Локон, что она думает насчет моей новой прически «рыбий хвост».

Только я вас умоляю: даже не пытайтесь это вообразить! Так будет лучше и для вас, и для меня.

– Сама сделала? – переспросил Улаам. – Собственноручно?

– Ну, мне достались кое-какие эскизы Уива… Из них я уяснила, как работают зефирные снаряды, сделала выводы и кое-что добавила от себя, – сказала Локон. – Додуматься было не так уж и сложно.

– Поразительно! Должен сказать, юная леди, что я просто обязан заполучить ваш мозг. Разумеется, после вашей естественной кончины. Вы согласны? Мм?

– Простите, доктор, но нет, – ответила Локон, продолжая шарить в сумке.

Куда же запропастился блокнот? Локон хотела отметить, что последний экспериментальный заряд показал себя лучше предыдущих. Она выстрелила в Улаама десять раз, и все до единого снаряды успешно разорвались.

– Если честно, от подобных разговоров мне по-прежнему не по себе… и даже тошнит!

– Для пирата нервишки у тебя пока еще слабоваты.

– Это я и сама знаю.

– Могу заменить! Процедура на тридцать пять процентов безболезненная.

– Нет уж, спасибо, – отыскав наконец блокнот, буркнула Локон.

Повернувшись, она вздрогнула, потому что нос к носу столкнулась с Улаамом. На том месте, где он миг назад стоял, не в силах пошевелиться, теперь громоздилась куча лоз.

– Но… как? – спросила Локон.

– Я их переварил, – объяснил Улаам. – В нескольких важных местах.

– Что значит – переварили?

– Ну до чего же он гадкий! – сказал я. – Аж завидно.

– Завидуй молча, дружок, – ухмыльнулся Улаам. – В сущности, я способен делать все, что свойственно человеку, и вдобавок то, что несвойственно. Ого! Локон, ты серьезно подошла к своему исследованию. Смотрю, лабораторный журнал ведешь. Интересно, интересно… Знаешь, а ведь…

– Мой мозг не продается! – отрезала Локон.

– На этот раз я хотел спросить насчет рук. У тебя великолепный почерк. – Улаам улыбнулся, демонстрируя нечеловеческое количество зубов.

Он однажды поведал мне, что сверхширокая улыбка оказывает на людей сверхуспокаивающее действие. Все еще теряюсь в догадках, всерьез это было сказано или в шутку.

– Руки тоже! – рявкнула Локон. – Улаам, запомните: ни колени, ни уши, ни какие-либо другие части тела я вам не продам! Ни за что на свете!

– Мм… Закалка морем определенно пошла тебе на пользу, – сказал Улаам. – Помню, при нашей первой встрече ты заметно тушевалась и боялась мне отказать.

– Я ничуть не изменилась. Просто я в отчаянии.

– В еще большем, чем в первые дни?

Локон помедлила с ответом, вспоминая, как привыкала к жизни на пиратском корабле. Что ж, в те ужасные деньки она тоже пребывала в отчаянии. Более того, считала себя настолько отчаявшейся, насколько это вообще возможно.

Но в этом, скажу я вам, ничего удивительного нет. Принцип точно такой же, как в тренировках с гантелями: чем дольше пребываешь под гнетом отчаяния, тем больше его можешь выдержать и тем меньше останется сил для других эмоций, вроде неловкости.

– Ладно, все равно предложить мне пока нечего, – сказал Улаам. – А тебя ждут дела. Кстати, ты уверена, что команда поддержит бунт?

– Почти уверена, – ответила Локон. – Так уж вышло, что Салэй и остальные принимают меня за Королевскую Маску.

– Ну и ну! – удивился Улаам. – Как тебе это удалось?

– Случайно, – поморщилась Локон. – Почему-то, когда я говорю правду, все считают, что я лгу, хотя лгать я совершенно не умею.

– Мудрые слова, девочка, мудрые слова, – встрял я в разговор. – Скажи-ка, ты уже слышала мой последний стих?

– Прошу прощения, но я, пожалуй, отключу уши на пару минут, – сказал Улаам.

– Что? Зачем?.. – спросила Локон, которая, на мое счастье, подобными физиологическими трюками не владела.

В отличие от Улаама, она была простой смертной, и отключение ушей для нее означало бы полную потерю слуха.

– Стих про крестьянина и луковицу тюльпанную, – продекламировал я. – Жил-был крестьянин, и был у него клубень. Он шел мимо дуба, держа в кармане руку. Штаны спустил: нужда – такая штука… А клубень упал, вот и вырос поддубень.

О боги! О шестнадцать Осколков Адональсиума! Во что я превратился?

– Какое… милое стихотворение, – сказала Локон.

Для девушки, которая утверждает, что совершенно не умеет лгать, сейчас она солгала очень даже убедительно.

Вскоре Улаам привел себя в чувство и присоединился к разговору.

– Вот это да! – воскликнул он. – Локон, я впечатлен! И что, совсем без ушных кровотечений? Интересный феномен… Ну да ладно! Могу я быть еще чем-нибудь полезен?

– Пожалуй, нет, – ответила Локон. – Но вы уверены, что не желаете принять участие в нашем бунте?

– Увы! – сказал Улаам. – Могу при необходимости оказать тебе медицинскую помощь. Более серьезное вмешательство я считаю недопустимым.

– А вас не пугает мысль утонуть в Багряном море? – спросила Локон. – Ведь чем дольше мы находимся в этих водах, тем больше вероятности пойти ко дну. Если это случится, вы разделите судьбу остальных.

– Вероятности, предположения… – отозвался судовой врач, направляясь к трапу, ведущему на жилую палубу. – Хойд бессмертен, и я тоже… почти. Перспектива брести по дну спорового моря в поисках суши, конечно, мне не по нутру, но это вовсе не за пределами моих