из розеита, которую она растила несколько дней кряду. Размером та была с голову ребенка, снаружи покрыта воском, а внутри заряжена под завязку изумрудными спорами, которые под розеитовой коркой выглядели скорее светло-фиолетовыми, нежели зелеными.

Мимоходом Локон отметила, что впредь надо быть аккуратней: на столе лежала парочка полуночных спор, которые она, вероятно, обронила по неосторожности. Схватив розеитовое ядро, Локон выбежала из каюты.

На палубе вокруг Салэй толпились Дуги. Вышла из своей каюты и капитан. Поднявшись на ют, Ворона прихлебывала из фляги и взирала на происходящее, преисполнившись, судя по выражению лица, самых что ни на есть дурных ожиданий. Разумеется, капитан, как и остальные, отказывалась верить в свою скорую гибель, однако она прекрасно помнила, что и без того уже смертельно больна. Когда на протяжении целого года ежедневно заглядываешь смерти в лицо, перспектива умереть каким-то иным способом пугает уже не так сильно.

Салэй протолкалась через толпу Дугов к Локон.

– Мы все приготовили, – доложила рулевая, указывая на бочку с водой и несколько бухт каната. – Что теперь?

– Обвяжите бочку и опустите за борт, на поверхность спор, – сказала Локон. – Только очень осторожно! – Она перевела дыхание и прибавила: – А вторым тросом обвяжите меня и опустите к бочке.

Все, кто был на палубе, уставились на Локон круглыми от изумления глазами.

Но в следующее мгновение Салэй отдала приказ, и дело пошло. Пока Энн стравливала канат с бочкой, Форт с парой Дугов осторожно спускали Локон. Вскоре та ощутила под ногами хрустящую твердь. Ступившей на поверхность Багряного моря девушке показалось, будто она очутилась в волшебной стране, чьи земли необъяснимым образом проржавели. Голубое небо, выглядевшее на контрасте с цветными дюнами неестественным, это впечатление только усиливало.

Следом, скрежетнув деревянным днищем о споры, опустилась бочка. Энн помахала Локон рукой. Две дюжины глаз наблюдали за тем, как девушка отвязывает канат, а затем подкатывает бочку к корпусу судна. Дрожащими руками Локон сняла крышку, затем всмотрелась в темную воду. То, что она затеяла, противоречило всему, чему ее учили в жизни.

– Локон, дождевой вихрь уже близко! – прокричала Салэй. – О луны! Он идет прямо на нас!

Локон уже слышала страшный грохот. Багряные споры неистово прорастали, пронзая воздух тысячами кровавых копий. Дрожа всем телом, Локон вытащила из кармана красного камзола шило с посеребренным острием, а другой рукой подняла розеитовое пушечное ядро.

«Хватайте корабль, – мысленно приказала она лозам. – Хватайте корабль, но так, чтобы бочка уцелела. Сначала тянетесь вверх, а затем опутываете корабль».

Пробурив шилом отверстие вверху розеитовой сферы, Локон взглянула на изумрудные споры, а затем высыпала их в бочку.

Лозы толщиной с руку вырвались наружу, закручиваясь друг вокруг друга спиралью. Щепотки спор хватало, чтобы опутать лозами человека, а Локон кинула в воду целую пригоршню. Вот щупальца ударились о борт корабля. Вот, жадно впитывая воду, принялись разрастаться, становясь все гуще и мощнее.

Бешено извивающаяся масса толкнула корабль, и тот стал заваливаться на бок. Команда в ужасе закричала. Локон инстинктивно попятилась, но…

«Куда собралась? – спросила себя она. – Разве не я это начала? Поздно отступать, теперь мы с лозой одно целое…»

Локон прижала ладони к разрастающейся лозе и почувствовала, как тугие изумрудные побеги напряглись под ее пальцами, точно мышцы.

«Пожалуйста, вверх! – мысленно воззвала Локон. – Прошу, вверх!»

Корабль накренился еще больше, а затем двинулся вверх. Точно рука, масса лоз обхватила корпус судна «пальцами» и приподняла его на своей изумрудной ладони. Застывшее споровое море оказалось вполне надежным фундаментом для бочки с изумрудными эфирами.

Канат, пропущенный под мышками, натянулся, и лозы повлекли девушку вслед за кораблем. На миг она забеспокоилась, а сможет ли Форт ее удержать, но затем вновь переключила все свое внимание на лозы. Впрочем, думать о чем-то другом было попросту невозможно, ведь грозный дождевой вихрь неистово барабанил по споровой тверди, создавая, а затем омывая хребты багряных шипов.

Мне довелось беседовать с моряками десятков разных миров, и все как один утверждали, что не бывает ничего страшнее звука надвигающегося шторма. Кошмар наяву – вот как называют они шум дождя и завывания ветра, грозящие гибелью в объятиях морской бездны. И хотя на планете Локон опасаться следовало только воды, проливающейся с небес, суть кошмара от этого не менялась. Ведь из чего бы ни состояли волны за бортом, что носят моряка по волнам и наполняют его жизнь смыслом, они обязательно попытаются убить того, кто окажется в их полной власти.

Два вихря-близнеца обрушились на «Воронью песнь», сметая с палубы мертвые споры. В мгновение ока весь экипаж, от юнги до капитана в треуголке с пером, промок до нитки. Вот он, апогей кошмара наяву для каждого морехода: одинокий корабль, захваченный штормом посреди моря, и шум бьющихся о палубу капель.

И нет такой легенды, баллады или байки, которые бы не заканчивались человеческими жертвами.

За исключением моего рассказа. Ведь в тот день корабль был спасен.

Ворона приготовилась к самому худшему. Она уже представляла, как корабль, пронзенный со всех сторон, будет разваливаться на куски, а нанизанные на шипы матросы – корчиться в агонии. Однако этим страшным фантазиям не суждено было сбыться, и в следующий миг воздух прошили не пурпурные копья, а всего лишь тысячи тысяч студеных капель дождя.

– Что, эфир меня раздери, происходит?! – вскричала Ворона, проклиная и расталкивая Дугов, что столпились у фальшборта.

Капитан видела, как Локон спустилась за борт, но решила, что девчонка решила просто дать деру. И Ворона нисколько не огорчилась, поскольку бежать было некуда. А что касается корабля, который знатно тряхнуло, то…

И лишь глянув за борт, Ворона наконец поняла, что произошло. Прямо под кораблем вырос настоящий секвойядендрон. По-другому это гигантское дерево, чей ствол состоял из переплетенных лоз, и не назовешь. Раскидистый веер изумрудных щупальцев, точно человеческая кисть, держал «Воронью песнь» в воздухе.

Дерево подняло корабль над частоколом; десятиметровой высоты, он лишь самую малость не доставал до днища. И хотя багряные эфиры тут и там вонзались в зеленый ствол, эластичные лозы не позволяли проткнуть себя насквозь, обвивая эти шипы, которые лишь послужили дополнительной опорой.

А насквозь промокшая, дрожащая Локон висела за бортом на тросе, который Форт, слава лунам, держал железной хваткой. Она почти ничего не видела вокруг, поскольку непослушная копна влажных волос облепила лицо.

В этот момент грянули запоздалые овации. Однако не будем винить Дугов за нерасторопность. Чтобы пережить подобный экзистенциальный кризис – переродиться из потенциальных мертвецов обратно в живых людей, – требуется несколько гулких ударов сердца. Хотя бы для того, чтобы осознать – если уж не головой,